На старте

В ресторане многолюдно. Он, как всегда, пользуется популярностью, во многом, конечно, благодаря таланту шеф-повара. Но я хожу сюда не поэтому. А потому что здесь время от времени ужинает Она… со своим мужем. Как я узнал, что именно сегодня я могу увидеть их здесь?

Легко. Они всегда отмечают в этом ресторане  знаменательные даты. А сегодня у нее юбилей.

Ужинают они здесь всегда вдвоем, даже в самый значительный праздник. Что поделать, оба склонны к уединению и, потакая своей природе интровертов, стараются избегать большего стечения людей, предпочитая всем общество друг друга. Что тогда делают в этом ресторане? Ну надоедает же людям проводить все свободное время в маленьком коттедже на окраине города…  Да какой там окраине! Почти в лесу. И вот время от времени они меняют обстановку, но при этом желают остаться наедине. А есть два способа побыть наедине: либо уединиться тет-а-тет, либо там, где пруд пруди людей, вам мало знакомых, и, по своей сути, равнодушных к вам. Считайте, что народ – просто декорации.

Она как всегда обворожительна: темно-каштановые волосы, блестящие, густые, едва касаются плеч, черные глаза ее смотрят озорно и счастливо. Лицо у нее по-прежнему очень даже, да и фигура сохранила юношескую стройность и гибкость… Нет, больше тридцати пяти-тридцати восьми лет ей и не дашь. А ведь ей сегодня исполнилось пятьдесят лет. Может, она и небезупречная красавица, на мой взгляд, слишком худощава, особенно сейчас, когда в моду снова вошли пышные женщины, но клянусь памятью дочери, она для меня затмевает в зале более молодых и более привлекательных женщин. Особенно молодо она выглядит на фоне своего мужа, а он ведь ее старше лишь на пять лет. Но выглядит он как раз на свой возраст, хотя, от себя скажу, до сих пор приковывает к себе женские взгляды.

Немного смешная они пара – он высокий и крепко сбитый, она миниатюрная и тоненькая. Видя ее рядом с ним только со спины, можно подумать… Да ладно, я ведь и сам с ним одного роста.

Воркуют, как голубки. Ее рука лежит на столе, его ладонь накрывает ее руку. Временами он поднимается, чтобы наклониться и поцеловать ее. Смешно! В каком вы возрасте! А вот и время подарков пришло. Футляр… как банально и пошло. Такой способ оформлять подарки давно вышел из моды. Содержимое футляра тоже не оригинальность: жемчужное ожерелье. Ну, ты и даешь, дружок, не мог более творчески подойти к этому. Хотя кому я вру – завидую я тебе до чертиков! И дело не в том, что ты лучший ландшафтный дизайнер в этом городке. А потому, что у тебя есть она. А у меня ее нет.

Кажется, ему кто-то позвонил. Извиняется. Скорей всего, его срочно вызывают на работу. Дает ей деньги на такси. Смешная она – пусть не умеет водить машину, пусть водительских прав нет, так давно уже машины с автоматическим управлением! Просто вводишь программу и автомобиль сам тебя довезет, куда надо… Ну, в крайнем случае, если она так боится ездить одна, нанял бы он ей шофера. Но нет, все у них по старинке.

Он целует ее, уходит. Господи, помоги мне! С нашей новой встречи прошло уже десять лет. Тогда было поздно что-то менять, она была замужем и все мои попытки как-то ее заинтересовать были тщетны, она до чертиков любит мужа, а влюбленного человека из семьи не уведешь. Да и муж ее грозный, сначала принял меня радушно, а потом, когда мы с ним оказались один на один, заявил:

- Знаю, кто ты и что ты ей сделал тогда. Поэтому предупреждаю только один раз – держись от нас подальше… Иначе…

Он посмотрел тогда на меня таким… нет, не злобным, но явно угрожающим взглядом, что я понял: лучше послушаться, иначе мало ли…

И вот я все эти десять лет таскаюсь за ней, как тень, с единственным желанием: увидеть ее. Как это пошло, нелепо и мелодраматично…

Наверное, у каждого из людей был в жизни человек, которого они не ценили, пока не потеряли. В моей жизни этим человеком была она. Я воспринимал ее как по уши влюбленную дурочку и пользовался этим, как хотел… По правде сказать, я быстро забылся после разрыва, жил своей прежней жизнью. Пока в тридцать пять меня не свалила тяжелая болезнь. Была клиническая смерть, как сообщили мне врачи, когда я пришел в себя. Помню одно: лежу я в больничной палате и понимаю, что никому не нужен: ни друзей, ни родни, да и с женщинами как-то не складывалось. И вот из пробелов памяти я увидел ее. Нахлынули воспоминания, и я ясно осознал, что вот та женщина, которая была бы со мной и в радости, и в горе, женщина, которую я бы хотел видеть рядом с собой до конца дней. Какое-то время я пытался ее найти в других: в молодых и старше… Но было бесполезно: не она, не она, не она. Моя Лилия одна на миллион!

Как это пошло гоняться за замужней женщиной. Чувствую себя прямо Онегиным из Пушкина. «Я Вас люблю, чего лукавить, но я другому отдана, я буду век ему верна». Вот только того, другого она любит. А если б не любила… Есть некоторые до чертиков романтичные женщины, для которых верность даже нелюбимому – часть романтического мироощущения. Вот она из таких.

Бутылка водки мною опустошена и даже появилась мысль подойти к ней. Почему бы и нет. Муж ушел. Она одиноко сидит за столиком. Ой, нет, уже уходит. Так что ж я теряю время!

Ветер свеж. Как бабочки, с деревьев вспархивают желтые листья и неторопливо садятся на землю. Куда придется – на асфальт, на тротуарную плитку, в лужи… По тропинкам бегают анимационные персонажи. Увидь я их в дни своей молодости – решил бы, что допился до белочки. Но нет, в нынешнюю эпоху голографических технологий и не такое можно на улицах города увидеть: и ангелов, и бесов, и вампиров, и зомби... Каждое уважающее себя развлекательное учреждение считает высшим шиком населить ближайший газон живыми картинками.

Она… Стоит и смотрит на звезды, игнорируя все картинки. О, да, знаю, она относится к тем динозаврам, для которых светящиеся точки на небе – это верх поэтичности, а к Луне у нее вообще всегда была особая тяга, я ее даже в свое время за это ведьмой называл. Лиля…

Я не заметил, как выкрикнул ее имя вслух. Она обернулась. Мое сердце подпрыгнуло вверх и плюхнулось обратно. Не примите эту фразу буквально, но если вы хоть раз неожиданно сталкивались на улице с не принадлежащей вам возлюбленной, наверное, испытывали подобное ощущение.

Она смотрит на меня холодными черными глазами с золотыми искорками на дне, и создается ощущение, что я сейчас гляжу не в ее глаза, а в звездное небо. Она смотрит на меня без каких-либо эмоций. А я помню этот взгляд совсем другим: сколько в нем было любви и преданности! Мне тогда этот взгляд казался собачьим. Так и хотелось сказать к ноге… и она бы пошла. И как сейчас все изменилось, это я готов бежать к ней по первому ее зову, куда прикажет.

- Привет…

- Привет, - ровно произносит она, снова не выказывая ни каких эмоций. – Ты что здесь делаешь?

- Так, мимо проходил… Кстати, с Днем рождения тебя…

- Ты помнишь? – резко бросает она.

О, я все помню: ее податливые губы в ответ на мои поцелуи, ее глаза, которые шире распахивались с искрою удивления в ответ на пробуждение страсти. Ее ласки, легкие и нежные.

- Конечно… - отогнав вырывающиеся из памяти картинки, я снова возвращаюсь в настоящее.

- А раньше… ты знаешь, когда… Не помнил. Никогда с Днем рождения не поздравлял. Никогда подарков не дарил… Даже когда мы были вместе. Даже, когда приходил ко мне в День рождения.

- Звучит как упрек, - произношу, потупив глаза.

- Зачем упрекать. Все в прошлом… Ладно, мне пора…

И она зашагала прочь, легкая как перышко.

Я провожаю ее взглядом, ощущая тяжесть в груди. Она сказала правду, так действительно было. Было и многое другое из того, что мне хотелось забыть. А, главное, чтобы забыла она. Если бы время повернуть вспять. Шагнуть так лет на двадцать назад и вернуть ту Лилю, которая меня любила и прощала мне самые непростительные вещи.

В ответ на мои мысли по тротуару вприпрыжку побежал мультяшный заяц, распевая рекламную песенку:

Надоело колесить по свету?

В прошлое вернись по Интернету.

«Старпрограмм» к твоим услугам…

Ворвавшаяся в мое сознание песенка оказалась кстати. Она отвлекла меня, направила в нужное русло. Конечно! Компания «Старпрограмм» года два назад разработала уникальные технологии, которые человека через интернет могут отправить в любой промежуток времени, какой хочет. Нет, совсем не в виртуальный. Я улыбнулся, потому что у меня, кажется, появилась надежда…

Круг первый

1.

- Я же сказала Вам, что перепрограммировать прошлое мы не можем, - предупреждает приятная блондинка с весьма пышными габаритами. Такая уж нынче мода. Эпоха худышек прошла, современные молодые люди смотрят на девушек совсем иной комплекции. Где уж моей Лилии с ними тягаться с ее точеной фигуркой и тоненькими, изящными чертами лица, отдаленно напоминающими мордочку лисенка. Абсолютно несовременна.

- А что можно? – озадаченно вопрошаю.

- Можно самому отправиться в прошлое и если это не изменит ход мировой истории, то что-то поменять там. Это не возбраняется на мелком уровне. Например, выбрать другую профессию, если в этой у вас не сложилось...

- Годится. Цена вопроса?

Блондинка, посмотрев по сторонам, берет лист и пишет на нем цифры с большим количеством нолей!

- Что! – ахаю. – Так это ж все мои пенсионные накопления до восьмидесяти лет!

Тут необходимо сделать примечание. Нынче у нас в стране действует только накопительная пенсионная система. Поскольку пополнял я ее внушительными суммами, то искренне верил, что в глубокой старости, когда утрачу свою трудоспособность, буду жить, ни в чем себе не отказывая.

Блондинка жмет плечами:

- Вам решать.

Разворачиваюсь к выходу, убеждая себя, что ни одна женщина не стоит того, чтобы за нее все отдать, что в сорок пять лет пускаться во всякие авантюры очень незрело и непрактично, в конце концов, могу найти себе женщину в настоящем, и она нарожает мне кучу прекрасных детишек. Но, видимо, усилием мысли я заставил сработать свой картограф, из которого откуда ни возьмись выскочила голограмма Лили. Она смотрит на меня теми же любящими глазами, как тогда, когда была моей.

Перевожу взгляд то на цену, то на Лилю. Достаю из кармана монетку. Монеты нынче раритет: деньги давно стали полностью электронными. По старинке подбрасываю монетку, загадав, что если выпадет «орел», то отправляюсь в прошлое за Лилей. Рубль, перевернувшись в воздухе, упал обратно на ладонь. Орлом. Значит, судьба, и я верну свою любимую обязательно.

2.

- Ну что, готовы? – произносит молодой человек, наблюдая за тем как я присаживаюсь в кресло.

- Конечно, иначе меня бы здесь не было.

Программист пристегивает к моей руке какой-то пупырчатый браслет и вводит в него программу.

- В какой период времени желаете отправиться?

- На 20 лет назад, если можно.

- 20 лет назад? Легко. Готовься к путешествию. Будет немного неприятно, возможно начнет укачивать… И еще одно: отправиться в прошлое у нас можно только на неделю – не больше, через семь дней программа переместит тебя обратно. Да и то – это верх современных возможностей. И не забывай главный принцип программы перемещения: с чем отправился, с тем и вернешься…

Я пропустил последнюю фразу мимо ушей, одержимый одной мыслью: отравляюсь в путешествие за женщиной, которая своей любовью вернет светлые краски в мою жизнь. Жизнь, которую если сейчас и сравнивать с цветом, то это темно-серый. Б-р-р-р, какой грязный оттенок…

Тут все мысли замолкли, помню темный тоннель, свет и…

3.

О, провинциальный городок N-ск десятых годов двадцать первого века! Веяния цивилизации уже пришли сюда: городок сияет в огнях рекламных иллюминаций, уже год как здесь появился эскалатор, витрины торговых центров пестрят планшетами и смартфонами. Но мне – человеку из будущего – все это кажется безнадежно устарелым. Улицы пустуют, по ним не бегают мультяшки, дома серые, невзрачные в большинстве своем, не украшенные еще цветными голограммами… Только бы вспомнить, где здесь мотель. Спасибо программисту, снабдил меня деньгами этого периода… Странно снова держать в руках бумажные рубли… По-моему, поворот на право, потом перейти дорогу… А вот и мотель – двухэтажное здание с вывеской.

Неподалеку от меня припарковался автомобиль. Из него выходит пара молодых людей в обнимку с девушками. Странно… Странно вновь увидеть себя двадцатипятилетнего. Этот бахвальный взгляд, не омраченный жизненными неурядицами, взъерошенные черные волосы, но прикид отличный, по нынешней моде. Обняв за плечо высокую рыжеволосую девушку, прежний я проследовал в мотель. Я иду за ним следом. Типичный прожигатель жизни! Нет, у него есть явное превосходство надо мной. Все-таки его худощавое тело подтянуто, и живот не висит как у меня. В общем в своем времени я бы мог заняться внешностью и за месяц все исправить, в конце концов, технологии позволяют, но я слишком был поглощен преследованием Лилии и практически перестал следить за собой… По крайней мере, в последние годы жизни. Депрессия, хандра, каждодневное оплакивание того, что могло бы быть и чего нет… Иногда, когда я приходил в себя, мне казалось, что после клинической смерти просто повредился рассудком и во мне появилось что-то от маньяка. Лиля стала моей навязчивой идеей и мне не давало покоя ее супружеское счастье. Мне казалось, что если бы она была со мною, я бы был счастлив как ее муж… Да что уж там говорить.

Кстати, как там Лиля? Ее адрес – ее нынешней адрес – я помнил наизусть. Завтра я придумаю как познакомиться с ней… В запасе неделя… Как мало… Сегодня двадцать пятое сентября… Значит, мы уже полгода с копейками как расстались, а через три дня она должна познакомиться со своим будущим мужем… Надо успевать.

4.

Утро следующего дня. Отправляюсь в местный салон, чтобы хоть как-то причесать свой внешний вид. Маникюр, педикюр, прическа… Н-да, мастерство местных специалистов оставляет желать лучшего… Ну что ж, и так сойдет.

Из зеркала на меня смотрит мужчина лет сорока пяти, года не прибавить, не отнять. А Лилии сейчас где-то тридцать, но выглядит она как подросток. Худощавые девушки вечно кажутся юными, а она еще и маленького роста. Но насколько я ее помню… ее фигурка, что надо.

Я долго ждал возле ее дома. Она появилась только к вечеру. Как всегда, в платье. Сейчас оно было белым, подчеркивающим ее тоненькую талию, благодаря которой ее бедра казались полнее, да и попка у нее довольно аппетитная. Сколько я себя помню, всегда ее хотел, даже тогда, когда мои намерения были… Скажем, не очень праведными. Лиля – беззаботный мотылек, попавший в руки брачного афериста. Когда мы познакомились – это был тот период, когда она впервые познала тяжесть одиночества. Тремя месяцами ранее погибли в автокатастрофе ее родители. Она была единственной дочерью, а посему осталась богатой наследницей. И на самом деле оставленные ей отцом миллионы меня в ней больше всего привлекали. Я тогда этим только и промышлял, соблазнял богатых дурочек, влюблял в себя, а потом ищи-свищи меня со всеми их драгоценностями и частью состояния. Но Лиля оказалась для меня особенной.

В свои тридцать она была легкой добычей. Взращенная с малолетства слезоточивыми теленовеллами о большой любви. Это дополнила ее страсть к бульварным романам, обязательно эпохи викторианства. И вот она – ее вера в настоящую любовь, побеждающую все на свете, вера в сказочного принца, которого она непременно должна встретить и терпеливое ожидание этой любви, даже когда она ступила на порог третьего десятка лет. Ожиданию любви она посвятила всю свою жизнь, безапелляционно отвергая всех поклонников, которые, если говорить языком бульварного чтива, как бабочки слетались на свет ее неземной красоты, а если правда – денежек отца. Разумеется, многие из них попадали впросак, завлекая ее сразу в постель. А для возвышенной Лилии это было чем-то вроде кощунства. Разумеется, первым я у нее не был, она успела покуролесить в юности в поисках большой чистой любви, но шанса после первой же ночи претендентам не давала, ибо она свято верила, что своего мужчину она просто почувствует… И почему-то почувствовала именно меня. Смешно.

Лиля будущего не вписывается в идеалы третьего десятилетия. Но и не вписывалась она и тогда. Все в ней было от минувших эпох, а точнее из раннего романтизма: ее бледность, ее помешанность на любви, ее склонность к головокружениям из-за сильных переживаний, поднимающийся жар от стрессов, ее целомудрие, на которое она обрекла себя за семь лет до нашей встречи, ее чувствительность – эти слезки при просмотре фильмов, ее благотворительность и меценатство, ее отрицание всякого насилия… Совсем как... Сесиль Воланж, а точнее Мадам де Турзель из «Опасных связей»… Вот только набожности в ней не было, а если она и была, то подчиненная только Лилиной логике. Вам все это кажется смешным? Мне тогда тоже казалось. Эти чудачества – как они меня забавляли… Все это мне казалось уровнем ее отставания в развитии, да может, оно так и есть…

Просидев на скамейке рядом с ее домом до самого вечера, при виде шагающей мимо меня Лили не решаюсь к ней подойти. Молча наблюдаю: она заходит в подъезд и исчезает за захлопнувшейся дверью.

«Завтра я найду способ познакомиться с нею», - утешаю себя по дороге в мотель. Я не верю в Бога, поэтому никогда не молюсь. Но если бы верил, то счел бы Господним ответом плакат, который замечаю на автобусной остановке. Завтра концерт инструментально музыки… Будут играть… Будут играть… Сколько же здесь безразличных мне фамилий. Но Лиля же играет, она должна здесь быть… Да, Лилия Решетникова… Значит, надо подготовиться.

5.

Пройдя через уйму кресел, плюхаюсь на сидение, бесцельно уставившись в программку – вернее ее подобие: сложенный втрое лист бумаги, на котором черными буквами выведен список шедевров Моцарта, Генделя, Глюка и других, далее идут черно-бело-серые иллюстрации и фотографии. Да уж, на цветной принтер организаторы явно поскупились, а может просто не хватило денег.

После многочисленных оркестровых партитур, появляется Лилия. Синие платье, доходящее до щиколоток… Безусловно, цвет идет ей. Она кажется еще более хрупкой и… обольстительной. Ее длинные пальчики быстро перебирают по струнам арфы, глаза полузакрыты, она поет своим сопрано нежно и выразительно. То, что она вкладывает душу в старинную французскую арию – как уверяет программка, написанную французской королевой Марией Антуанеттой –  сомнений нет, так как оттенки настроения в ее голосе меняются. Радует, что арфистка понимает, о чем поет. Как же она пленительна и очаровательна… А, может, мне так кажется?..

Ее голосок гаснет, музыка замолкает. Зал обрушивается аплодисментами. Абсолютно прямая осанка, полное достоинство в посадке головы. Лиля изящно поднимается с места и делает перед зрителями реверанс. Затем поет еще две песенки. Поклон. Пара старушек, с мокрыми глазами, вручают ей по три хризантемы и возвращаются в свой ряд. Моя очередь: как выгодно отличается от жалких общипанных кустиков, подаренных солистке старушками, мой громадный букет роз. Лиля пару раз удивленно хлопает глазами. О, этот ее близорукий растерянный взгляд маленькой девочки, помню-помню его. Бормочет:

- Спасибо, не надо было…

И уступает место на сцене оркестру…

… Я дожидаюсь, когда она выйдет из дома культуры. Своей легкой, как будто скользящей по воздуху, походкой. Все в том же платье, с моим букетом в руках, то и дело, окуная в него лицо, чтобы насладиться запахом.

- Извините… Я хотел сказать… - мнусь как закомплексованный подросток, впервые оставшийся с девушкой наедине… - Вы играли так… я прямо…

Она понимающе улыбается и очень просто говорит (о, да, я помню, ей ничего не стоило заговорить с незнакомцем на улице, будто он ее старый приятель):

- Спасибо… Но, по-моему, в третьем такте я взяла не ту ноту… Да и потом…

Улыбаюсь:

- Если честно, я даже не заметил… Вы пели так проникновенно… с душой…

- Спасибо. Рада, что хоть кому-то понравилось… Ладно, мне надо идти…

Она делает несколько шагов в сторону автобусной остановки.

- Девушка, подождите… - у меня язык не поворачивается назвать ее женщиной. Нет ничего в ней от «взрослой» женщины: ни в ее взгляде, ни в ее внешности, ни в ее характере.

Оборачивается.

- Я на машине. Если хотите, то я Вас подвезу…

Разумеется, путь ее домой шел через две линии леса по бокам дороги. Лес разделял восточную и западную часть города. Криминальные сводки кишели сообщениями о преступности в этих местах.

Она нахмурила личико – как же забавно она морщит носик, когда нервничает! – и на минуту-две застывает в паузе, а потом заявляет, глядя мне прямо в глаза:

- Если хотите, подвозите, но имейте в виду, если надеетесь на секс, этого не будет. Я сейчас не кокетничаю и не набиваю себе цену… Конечно, психологи говорят, что если женщина говорит «нет», это значит «да»… Может такое и вправду… Но если я говорю «нет» - это значит «нет» и только!

Своей прямотой обезоруживает. У меня и в мыслях нет секса… ну может и есть, но только не сегодня… А тут…

- Да что Вы? Может нам в одну сторону ехать, так мне ж веселее будет, все-таки общение и такое…

- Тогда, хорошо. Я согласна.

6.

Автомобиль останавливаю на полпути. По бокам ряды хвойных деревьев. Темнота. Пусто. До жилой зоны километров пять. Заглядываю в глаза Лили, в них ужас, вполне понятный: с незнакомцем в безлюдном месте. Заметив мой пристальный интерес к ее лицу, она прячет свой страх под маской непринужденности и с деланной беззаботностью щебечет:

- Что-то случилось? Здесь уж точно не мой дом… Пожалуй, вы ошиблись пунктом назначения.

- Машина заглохла… Видно что-то с движком…

- Н-да, нелепо…

- Лиля… так ведь Вас звать? А почему Вы обращаетесь ко мне на Вы?

Я ожидал, что она начнет говорить про разницу в возрасте, про то, что мы почти не знакомы, но, она как всегда была неожиданна:

- Потому что Вы ко мне тоже на Вы…

- Ну тогда Вы… ты зови меня на ты… Меня, кстати, Григорий звать…

Взгляд ее тускнеет…

- Что-то не так? - волнуюсь…

- Просто также звали… моего… бывшего…

- Хотите про это поговорить…

- Да нет, - отворачивается к окну она.

- Кажется, машина завелась… Так какой у Вас… у тебя адрес.

7.

Мне не спится. До утра в моей голове перематываются фрагменты Лилиных фраз, произнесенных ею до того момента, как она выпорхнула из автомобиля и скрылась в подъезде… В основном говорила она… о своих подругах и приятельницах, как пытается перекладывать истории их жизни на музыку… как ей хочется написать что-то значительное, а у нее ничего оригинального не получается, лишь вариации на всем известные мелодии… как однажды она была удостоена чести написать мелодию для спектакля местного театра. И как она была счастлива, что ее музыку приняли и она звучала как лейтмотив… Это верх ее мечтаний… Правда заплатили мало, но это не важно, ее мечта сбылась, театральная постановка была окаймлена ее творчеством… Потом она призналась со стыдом, что игра актеров местного театра кажется ей убогой, излишне пафосной и наигранной… Как она была в одном столичном театре и там была настоящая игра актеров, от которой оторваться нельзя, а местная театральная студия – это жалкая пародия.

- Наверное, я не должна так думать, ведь ребята старались… - будто спохватилась она. - Но просто… многое из того что они произносили, интонационно я видела иначе… Но сказать постеснялася… Думала скажу им, что что-то не так и они начнут переживать из-за этого и будут играть еще хуже… Со мной так бывает… кто-нибудь не со зла сделает мне замечание, а я потом постоянно в этом такте сбиваюсь…

- Так, значит, в городке есть театр?

- Театр громко сказано, просто студия… А Вы … ты не из нашего города?

- Нет, приехал из… из… будущего… - размышляю вслух.

- О, я поняла Вашу… твою метафору… Ты имеешь в виду из столицы или вроде этого… Ну да, это будущее по сравнению… Ну, в провинцию все приходит позже… Взять хотя бы торговый центр с эскалатором. Появился у нас только год назад… да и то единственный.

Как хорошо, что она по-своему восприняла мою оплошность. Что ж, я теперь в ее глазах столичный житель. Повлияет ли это как-то на ее отношение ко мне и бросит ли в мои объятия? Обычно провинциалки падки на регалии Москва… Но завтра она должна будет познакомиться с будущим мужем… Этого нельзя допустить…

- Я бы хотел посмотреть игру местных актеров, чтобы и самому составить о них мнение…

- Но завтра не будет ни каких спектаклей… Хотя… моя подруга… актриса студии… Ну, вообще-то, она журналистка, но в свободное время… Я ей завтра позвоню, спрошу, может у них репетиция и нам позволят ее увидеть…

… Как просто, как легко Лиля впустила меня – в сущности незнакомца – в свою жизнь, как безоговорочно поверила… Как и тогда. А я тогда этим воспользовался.

Нас познакомила моя хорошая приятельница – Маша. Она близко общалась с Лилей, а та и не подозревала, что ее милая и трогательная подруга Машенька промышляет воровством… правда мелким. Но Лиля всегда была рассеянной и редко замечала, что у нее что-то пропадало. А когда замечала, свою Машечку она заподозрить даже не могла. У Лили, живущей в эпоху СМИ пестрящих криминальными сводками, даже мысли не могло возникнуть, что кто-то из ее знакомых способен на такую… как бы она сказала… подлость.

Я помню, как расписывала мне ее Маша:

- Абсолютная дурочка, не видящая ничего возле своего носа. Ею вертят как хотят… Стоит ей только рассказать какую-нибудь абсурдную историю про всякие бедствия человека, и она тут же бежит деньги снимать… помогать. Ох, чувствую, спустит она все деньги своего отца… Мне б все это… Да и внешне она… скажу прямо… ничего… Красивая, богатая, но глупая неимоверно… Я б на ее месте… Вот увидишь, эту дуреху окрутит первый же проходимец и уйдут отцовские денежки…

Маша оказалась права. Лиля действительно показалась мне абсолютной блондинкой, выросшей на всем готовом и от скуки, и пресыщения падкой на всякую экзотику. У нее было экономическое образование… наверняка родители постарались, но она денежной профессии предпочла арфу. Голосок у нее и правда был ничего, могла бы на крайний счет… если уж без музыки жить не может… сделать карьеру на сцене… внешность ей вполне позволяет. Ну нет же она выбрала самое не прибыльное дело. Ну или бы выгодно вышла замуж и занимайся там своей арфой. Но и тут нет – любовь ей подавай, да не просто любовь, а великую, верную, вечную любовь. В ее то возрасте верить в сказки. Ученые давно уж установили, что нет никакой любви – это химическая реакция. Эзотерики объяснили любовь, как нехватку энергии, которую потом находишь в другом человеке. О Фрейде я вообще молчу…

Так я думал тогда… А сейчас, сейчас я не знаю, что и думать, в ее абсолютной распахнутости людям, в ее искреннем сопереживании другим – экранным ли персонажам или вполне реальным, в ее беззаветной, несмотря ни на что, вере в чудо – я вижу даже некую свежесть, а в абсолютной ее детскости взгляда на мир… наверное, возраст сказывается… это столь умилительно и вызывает абсолютно странные чувства – опекать, заботиться. Такое я ранее испытывал только к своей дочери.

8.

Мой сон разрушает телефон. Впрочем, мое недовольство сменяется радостью, едва звучит голосок Лили.

- Извини, я позвонила подруге, а она сказала, что никаких репетиций сегодня нет… Так что не получится.

До меня не сразу доходят ее слова. А после заставляют задуматься, ведь сегодня она должна познакомиться с будущим мужем, а этого допустить нельзя.

- Лиля, я вот что подумал… Ты сегодня не занята?

- Немного, я собиралась поработать над партитурой…  Меня просили заставку для новой рубрики на местное телевидение написать… А что?

- А это отложить можно?

- Ну еще два дня до сдачи. Почему интересуешься?

- Просто хотел предложить тебе съездить за город… на пикник, так сказать. На природе… Я приготовлю шашлычок… Надеюсь, ты не вегетарианка?

- Нет, ты что… Я рада бы, но боюсь без мяса и прочего моя худоба уйдет в анорексию. А этого я не хочу.

- Так что скажешь?

- Не знаю… Но идея мне нравится.

9.

Сбылась мечта десяти прошедших лет: я с Лилей наедине. Полянку, на которой мы сидим, окружает лес. Мирно потрескивает костер. Погода выдалась превосходной, особенно для сентября. Вообще осень нынче на редкость теплая, будто лето взбунтовалось и никак не хочет уходить.

Я с жадностью смотрю как на шампурах куриное мясо приобретает нежный и аппетитный оттенок. Лиля, опираясь руками сзади, зажмурившись, сидит на покрывале, подставив свое личико солнцу. Я, чтобы как-то разрушить молчание, уж было начинаю рассказывать анекдот, но…

- Т-с-с, - по-детски прикладывает к своим губам указательный палец она. – Ты слышишь?

- Что? – не понимаю.

- Симфонию!

Я конечно знал, что она странная, но тут у меня появились сомнения на счет ее рассудка.

- Ну речка журчит… -  объясняет, - это одна тональность, ветерок легкий, почти не слышный – это пиано… И птицы как заливаются. Еще дятел где-то будто в барабан постукивает… Целый оркестр.

Глаза ее закрыты, голова склонена на бок, краешки ее губ поднялись чуть выше в легкой полуулыбке, будто она действительно наслаждается игрой симфонического оркестра.

- Я, конечно, знал, что ты музыкант, но не думал, что у тебя столь чуткий слух, - удивляюсь, накладывая в одноразовые тарелочки кусочки шашлыка. Хоть убей, не слышу я никакой мелодии, а вот разжигающий аппетит аромат мяса чувствую, кажется, всем нутром.

- Да нет же, это может слышать каждый, если прислушаться… - тихо говорит она.

Обмакивая шашлык в кетчуп, она неожиданно спрашивает:

- Наверное, ты меня считаешь идиоткой?

- Не совсем… То есть не идиоткой… Но мне иногда кажется, что ты не отсюда…

- Или как многие – умственно отсталой дурочкой. Что ж это, наверное, действительно так, - ее улыбка потухла. Она отворачивает от меня лицо.

- Нет… Ладно, не совсем. Просто ты какая-то… Ты не отсюда, что ли, не из этого мира, - стараюсь я сказать, как можно мягче, чтоб ее не обидеть.

- Не из мира капиталистических отношений, что ли? – передразнивает она меня. – Ну да, говори, что хотел, что я живу в каком-то своем мире, игнорируя заданные внешним правила и стандарты. Так я скажу – этот мир для меня ску-чен. Было время, когда я пыталась перенять его правила и нормы… Чтобы люди не крутили пальцем у виска… Понимаешь ли, это очень обижает… даже сейчас. Но… Я год прожила в этом реальном мире, но каким он мне показался унылым, а все его краски – какими-то деланными что ли, искусственными? Понимаю, это очень субъективно, но…

- Но ты можешь и не жить в этом мире, состояние твоего отца вполне позволяет! – замечаю с доброй улыбкой. Ее почему-то нисколько не удивило мое знание об ее финансовом положении.

- Так я тебе скажу, что мало пользуюсь этими деньгами, только в случае необходимости… Хотя… Ты, наверное, прав. Эти деньги как подушка безопасности, я знаю, что в любой момент могу ими воспользоваться, - она, будто извиняясь, застенчиво улыбается.

Этот детски виноватый взгляд, будто просит прощения передо мной и перед миром за то, что она имеет больше, чем многие. Мне очень ее жаль, жаль, потому что этой крайней невинностью и наивностью пользуются многие из ее окружения. Так хочется раскрыть ей глаза, что ее мир не так хорош, как ей кажется, что ее лучшая подруга…

- Ты знаешь, что твоя подруга Машенька…

- Крадет у меня вещи из дома, - и опять, она даже не удивилась, что я знаком с Машей и знаю ее тайну.

- Тебе известно?

- Ну, я же не полная дура и умею сопоставлять факты. Как не заметить, что после ее прихода что-нибудь да пропадет.

- Но тогда почему? – задаюсь вопросом.

- Почему я ее принимаю или не разоблачу… Просто, я думаю, ей все это получается нужнее, чем мне. Да я ей бы так отдала, но попросить она не может. А попросить она не может, потому что если попросит, будет должной, хотя бы внешне, а это порой очень напрягает. А если украла – чувство, что должна что-то не такое сильное, да у нее этого и нет, а так… инстинкт добытчика срабатывает: оказалась ловчее, хитрее, умней…

- Так ты же этим лишь поощряешь ее воровство и даешь почувствовать полную безнаказанность! - взрываюсь я, хотя внешне сохраняю спокойствие.

- Я об этом думала, очень много думала… Все хотела поговорить, но… Как-то стыдно. Обо мне такое предположи, и я бы от стыда сгорела… Да и разве признается она! Доказательств нет.

- Так не принимай ее больше.

- Ты думаешь? Но я боюсь ее обидеть… И потом… мы же с ней подруги…

Из умной женщины она вновь превратилась в ребенка. У меня промелькнула мысль: и правда дура или святая?

- Ты не думала никогда со своей жизненной позицией уйти в монастырь? - говорю без обиняков.

- Для этого надо верить в Бога… в христианском смысле, - фыркает она. - Я в Бога верю, но религия для меня – это ограничение, тюрьма. Ритуалы порой нелепые, выполняемые только с одной целью купить у Бога вакантное место в Раю. Как это низко… Тот же капитализм, та же купля-продажа, сделка, обмен: я буду жить по твоим правилам, а ты после смерти, и обычно, и при жизни, обеспечишь жизнь, о которой я мечтаю… Пошло это как-то. Для меня, если помогаешь кому-то – то лишь по своей воле и не ожидая ничего взамен. Вот это чистая помощь, без расчета, тут нет сделок, тут нет купли-продажи, только ты и мир…

Ее речь приобретает все большую эмоциональность, голос становится заметно выше. Заметив это, она возвращается на прежнюю безмятежную тональность.

 - Понимаешь, для меня в своей эволюции человек проходит три стадии. На первой он воспринимает только свое тело, чувствует только свою боль, его занимают только свои проблемы. На второй стадии – его эмоциональное тело расширяется, он начинает чувствовать, ощущать небольшую группу людей. Чаще всего – свою семью. Женщинам здесь проще, все-таки материнство оно позволяет расшириться… Ну, и на третьей ты расширяешься до мира и чувствуешь его, ощущаешь всех и каждого как самого себя, ты с ними неразрывно связан. Но этого достигли только единицы… Истинно святые. Мать Тереза, например…

- А на какой же стадии ты?

- Боюсь, на самой низкой… Я слишком зациклена на себе, на своем я…

- Так ты же всем помогаешь…

- В том-то и дело, я помогаю из корыстных побуждений… Я пытаюсь расшириться… - грустно вздыхает.

- А как же музыка?

- О, музыка, это другое – это душа. В ней настоящая свобода! В ней настоящая я, без прикрас, без той, какой хочу быть и той, какой не могу стать!

- А ты, оказывается, философ.

Она слабо улыбается. Я большим пальцем руки вытираю маленькое пятнышка кетчупа на ее подбородке. Говорит она довольно странные вещи, но при этом от нее веет такой хрупкостью и женственность, что трудно не испытывать к ней влечения. Мне даже в голову пришло поцеловать эти губки, перепачканные кетчупом. Но тут я ощущаю легкое прикосновение к своей коже. Редкие, пока робкие, капли падают с неба, как невзначай уроненная слеза.

Первые капли дождя чувствует и Лиля. Подставив им ладошку, поет:

- Слепой дождик, летний дождик, ласковый, несмелый, слезы радости у солнца и улыбка неба…

Я гляжу на небо, которое следуя логике ее песни, улыбается. Но улыбки я там не заметил, а только тучи, которые как вражеские батальоны, сдвигают свои ряды все ближе и ближе. Ветер как будто ниоткуда налетел, как воронье на добычу.

- Вот, черт, кажется, ливень будет… Ты глянь на небо… Боюсь грозы не миновать. Ладно, боюсь пикник прерывается… Домой.

10.

Я провожаю Лилю до подъезда, перед прощанием целую ей руку и долго провожаю взглядом, переваривая все услышанное от нее. Меня разрывает на части: с одной стороны мне кажется, что в голове ее полный компот, с другой стороны, это ее желание самосовершенствоваться, чтобы стать лучше и чище, безусловно не может не вызвать уважение. Она будто стряхивала с себя грязь, в которую ее окунала жизнь, и снова, как ни в чем не бывало, шла беленькой, чистенькой и невинной, как младенец. Но неожиданно для меня она оказалась немного умнее, чем виделось мне раньше. А ее простодушие и доверчивость я рассудил, как следование своему нравственному идеалу. Это ее вера. У каждого человека есть своя вера, не обязательно связанная с религией: у кого-то это мечта о красивой жизни с убежденностью, что именно так он обретет полноту бытия. У кого-то это стремление к славе и верхушке карьерной лестнице. У кого-то семья… А вот у нее, как бы смешно ни звучало, расшириться до всего мира. Вот только в своих иллюзиях она не понимает, что расшириться до мира, значит, принять не только его светлые стороны, но и иные, которые она знать не хочет, упрямо отворачиваясь от черного и сосредотачивая свое внимание только на белом.

 И все же, я признаюсь, в ней что-то такое есть, что влечет меня. И дело не во внешности и хрупкой женственности распускающегося бутона… хотя это тоже… Есть в ней какая-то основа, что-то настоящее и неподдельное… Но я не могу определить, что…

11.

Вечером снова позвоню Лиле, к моей радости, она не выходила из дома и провела остаток дня в полном одиночестве, доделывая и переделывая партитуру. По моей просьбе она несколько раз сыграла мелодию на пианино, и после моей фразы: «что ж, не плохо», вздохнула:

- Значит, плохо. Буду дальше работать.

- Но ведь ты слышала какую-то музыку там на поляне…

- Ну, да, но ты забываешь, это будет развлекательная программа, там не до симфоний. А записать то, что слышала, времени нет. Может, потом запишу… Нет, завтра я уже эту музыку забуду. Жаль. С другой стороны, с ней столько мороки. Банально лень. Ладно, пока, мне надо работать.

Положив телефон на стол, я погружаюсь в мысли: у меня осталось только четыре дня на то, чтобы влюбить в себя Лилю или, по крайней мере, забрать ее в будущее. Она мне по-прежнему очень нравится, хотя ее убеждения несколько наивны и даже, можно сказать, надуманны. Черт с ними ее убеждениями, эта ее обескураживающая женственность, хрупкость… Ее воздушность, граничащая с нереальностью, почти сказочностью… Признаюсь, это не та Лиля, которую я преследовал все эти десять лет, той Лили я почти не знал. Сохранила ли она всю эту прелесть чистоты и свежести или… Они с мужем ведут абсолютно замкнутую жизнь, не пуская никого в свой маленький мирок, разлучаясь надолго только во время его командировок. А чем занимается в это время она? Я ведь даже совсем не знаю. Какой же она стала? Почему эти мысли ни разу не приходили мне в голову? Если я изменился, то и она вполне могла. В сущности, будущая Лиля была связана для меня с оазисом счастья, которое она могла мне дать, останься я с ней. А эта Лиля, с которой я познакомился именно сейчас, оказалась глубже, проникновенней, умнее что ли, чем в моем воспоминании. Я осознал: она так цепляется за свой абсолютно хрустальный мир, просто защищаясь от реальности, а может, у нее это форма вызова: мне не нравится внешний мир, и я буду действовать, игнорируя его логику? Почему я раньше не замечал все внутреннее богатство ее мира?

Не замечал, а видел лишь богатую дамочку, бесящуюся с жиру, начитавшуюся любовных романов и возжелавшую этакой экзотикой украсить свою жизнь? Что если великая, вечная, верная любовь для нее – это противовес реальному миру, который она так упорно не желает включать в свою реальность, что если это противовес купли-продажи, которую она так презирает? И противовес браку, ведь у нее, я знаю, было много возможностей к своим тридцати выйти замуж… Но брак без любви она не принимает, так как видит в нем расчет, который ей абсолютно противен. А что если это ее своеобразие –бунт против того, что она считает несовершенным?

12.

Потом я ее не видел два дня. Она была вся в делах: сидела в жюри детского музыкального конкурса, ее попросили, поскольку директор музыкальной школы заболел, другие – пятое-десятое, ну и выбор пал на нее, все-таки она была одним из спонсоров.

На шестой день моего пребывания в прошлом мы снова отправились на пикник. А там, не поверите, снова дождь, гроза, а у меня бензин оказался на нуле. Как в дешевом сериале! Ну и забрели мы в какой-то домик на краю леса, единственный, что остался от бывшей когда-то здесь деревни. Домик оказался на удивление обжитым и даже с входной дверью, закрытой на замок.

Помня свое прошлое двадцатилетней давности, я без труда взламываю замок, и мы оказываемся в абсолютно чистой и уютной комнатке. Нас обоих сразу привлекает камин. Разведя в нем огонь, мы с Лилей уселись рядом, чтобы немного подсохнуть. В холодильнике мы нашли палку колбасы, сыр, еще несколько съедобностей. Лиля снимает с дивана покрывало и расстилает его недалеко от камина, так что символически наш пикник продолжился.

- Представляешь, сейчас заявятся хозяева и вызовут полицию, - с заговорщическим выражением лица произносит она. Мне видно, что вся ситуация со взломом замка и импровизированным «пикником» в чужом доме очень забавляет ее.

- Ты не боишься?

- Вовсе нет. Завтра я узнаю, чей это дом, и оплачу хозяевам наш ночлег здесь, - объясняет.

- А если хозяева нагрянут сейчас и вызовут полицию?

- Ничего нам не будет. Начальник полиции – мой крестный…

- Значит все схвачено…

- Ага… Ты посмотри, какой бутерброд я соорудила, попробуй, тебе понравится… Смотри-ка, гранатовый сок, мой любимый. Тебе налить?

Я машинально киваю.

О факте ее родства с «главным полицейским города» я не знал, прежде она никогда о нем не говорила. Да тогда она просто была влюблена в меня, как кошка, и прощала мне абсолютно все: измены, которые были для меня просто утонченным издевательством над ней, пренебрежение… Она верила во всю лапшу, что я вешал ей на уши. Но странно, она в течение нашего шестидневного знакомства, ни разу даже не вспомнила о наших былых отношениях и даже обо мне прошлом не упоминает. Почему? Неужто та великая любовь прошла? Или она просто в нее играла? Меня это, как ни странно, задело, и очень. И мне пришла мысль расспросить ее о прошлом.

- Ты упоминала о своем бывшем… Его звали как меня…

- А, этот… - она безразлично махает рукой, уплетая бутерброд.

«Этот» еще больше уязвляет меня. Конечно, признаюсь, я вел себя в прошлом, как подонок, но неужели я не заслуживаю больших чувств: хотя бы слезливой истории, жалоб, ругательств… Но пренебрежение?

- Ты любила его? – задаю вопрос в лоб.

- Мне эта тема не интересна… У моей подруги есть собачка, такая шкодная… Ты представляешь, стоит включить музыку, и она пытается петь…

Навязчиво пытаюсь увести разговор в нужное мне русло, но она, игнорируя это, перелетает, как птичка, с темы на тему. Она говорит о платье, которое видела в магазине и которое обязательно купит, о нотах, партитурах и великих композиторах. Сдалась она только часа через два:

- Почему тебя это так интересует?

- Не знаю. Мне, кажется, в твоей жизни была какая-то драма, но ты ее маскируешь… - звучит натянуто, так как в тот момент ничто в ней не выдавало драмы.

- Ну хорошо, если тебя интересуют сопли, я, конечно, могу… Не понимаю, зачем ты пытаешься ковыряться в моей душе, заставляя вспоминать то, что я хочу забыть…

- Так ты его любила?

- Кого?

- Гришу…

Она замолкла, будто решая, стоит говорить об этом или дальше играть в дурочку. А потом обреченно выдавила:

- Ну да, и что с того? Все равно это было не взаимно.

- То есть? Не взаимно? Понимаю, измены, хамское отношение к тебе…

- Отчасти… Я много раз думала с ним расстаться, много раз обещала себе, но просто силы воли не было. Это было безумие какое-то. Я столько раз бежала от мужчин, которые пытались удержать меня, я с ними чувствовала себя хозяйкой положения… А здесь – полная зависимость и сознание своей униженности… Ты начинаешь презирать себя как женщину, сотни раз обещаешь, что выгонишь его навсегда. А потом ползешь за ним, как собака, и умоляешь вернуться потому, что не можешь выдержать, выстоять эту ломку по нему, тоску, что просто съедает, сжигает заживо… Знаешь, когда сердце болит, только тут еще сильнее… Это была словно какая-та болезнь, наваждение, зависимость… Наверное, хуже наркотической… Я пьянела, дурела только от одного его запаха, одного его голоса…  В общем мне стыдно, и я хочу это забыть.

- Так был путь избавиться. Помнишь, его пырнули ножом в пьяной драке, он чуть не загнулся, а ты выхаживала его дни и ночи напролет, забыв о музыке, о себе…  Сидела у его кровати, подносила лекарства, кормила с ложечки, как больного…Буквально вытащила с того света тратя на это огромные деньги…

- А он, оказалось, был абсолютно здоров, просто со своими сообщниками инсценировал эту историю, договорился за плату с врачом и тратил деньги, которые я «платила за лечение».

- Ты знала?

- С самого начала я предполагала такой ход событий, зная его склонность к вранью… но…

- Хотела купить его любовь самоотречением, типа смотри, на что я готова ради тебя? Удержать деньгами?

- Все не то… Скажем так, любая болезнь – дело серьезное. Он мог быть и на самом деле болен. Позже, разумеется, все выяснилось… Но, понимаешь, ты не поймешь моей логики… Это было что-то вроде аванса ему – аванса не тому человеку, который воровал из моей квартиры дорогие вещи, снимал деньги с моих счетов и прогуливал их с… А тому человеку, которого я видела в нем, которым он непременно должен был… мог стать…

Я был ошеломлен, еще раз задаваясь вопросом: дура она или святая. Или это и есть та великая любовь, о которой она все время говорила?

- Так и про вещи ты знаешь?

- Поэтому бросила под предлогом его очередной измены. Доверять-то я ему уже не могла. А доверие – залог всему… - и тут до нее доходит, что она прежде не замечала или не хотела замечать. - А ты сам-то откуда знаешь? Или… Не зря мне казалось все это время, что ты чем-то похож на него, будто родственник близкий! Отец, что ли, или дядя…

- Не уклоняйся от темы.

- Почему я должна тебе все это рассказывать? Зачем выпытываешь? – взрывается она.

Ярость так и пылает на ее щечках.

Я осторожно обнимаю ее, глажу ее плечи, искренне сожалея, что в прошлом был жесток с ней. Сейчас она казалась мне святой, милой, доброй, всепрощающей, так до конца верящей в меня.

- Давай договоримся: ты мне расскажешь всю эту историю до конца, - отчеканиваю каждый слог, чтобы до нее, в близком к невменяемости состояния, дошло, то что я ей предлагаю, - а я тебе открою свою тайну? Договорились?

Она медленно кивнула и направилась в ванну. Слышу всплеск воды, как она сморкается… Тишина. Беспокоюсь, ведь ее нет уже минут двадцать. Лиля возвращается, присаживается на пол у самого камина и, неподвижно глядя на огонь, продолжает…

- А потом он пробрался в мою квартиру и исчез, украв у меня самое дорогое…

- Подчистую выгреб все твои драгоценности…

- Нет, это не самое дорогое… Так, безделушки…Ничего особенного. Просто антураж. Он украл у меня золотой крест, унизанный бриллиантами и рубинами…

- Да. Очень дорогой. Насколько я помню, ты рассказывала, что одна из твоих прабабок была горничной у Великой княгини. И во время революции, перед эмиграцией она отплатила твоей прародительнице… подарила ей этот крест. Прабабушка твоя скрылась в провинции… Да, крест, очень дорогой… Стоил бы сейчас миллионы, если не миллиарды…

- Дурак ты… Этот крест – это связь поколений, понимаешь… Это история моего рода, моих предков… Этот крест видел дам в пышных одеяниях, гусаров… Все что ушло, но то, что я храню в своем сердце. У меня не осталось никого, а когда я смотрела на этот крест, я словно во времени путешествовала, погружаясь грезами и воспоминаниями, то в одну эпоху, то в другую… Этот крест – символ всего того, чего я лишилась. Но тебе не понять.

- Почему… У меня тоже был очень дорогой человек… он умер… и я готов был убить того человека, который…

- Вот и я не стерпела. Я обо всем рассказала крестному. Он предложил найти его и посадить, да и на зоне устроить ему сладкую жизнь… я отговорила. Тогда он предложил воспользоваться его криминальными связями и покалечить его… Но я выбрала другой путь…

- Ты не стала мстить? Ты настолько его любила?

- Ты слишком хорошо обо мне думаешь, - виновато улыбается. – Боюсь, если я расскажу, ты во мне разочаруешься… Я наняла элитную проститутку, некую, Алису…

- Алису? Мою первую жену звали так…

- И она должна проделать с ним все то же, что он со мной… А потом исчезнуть со всеми украденными им драгоценностями. Из всего этого мне был нужен по-настоящему только крест… Семейная реликвия, понимаешь ли…

- Не вернет. Он уже проигран в казино…

Я задумался… Вот уж никогда не думал, что светлая беспомощная девочка может так, если говорить ее словами, пасть. А она полна сюрпризов!

- На этом твоя месть будет закончена?

- Да. Но это не месть, это воздаяние, высший суд, - впервые ее нежная женственность, утонченность черт лица сменились неким звериным оскалом. Взгляд ее стал жестким, почти ненавидящим, и полным… полным этой своей правоты. - Может, побывав в моей шкуре, он поймет, что к чему. И это как-то его изменит…

Я рассмеялся, не зная ненавидеть ее или… Но потом вспомнил о теракте, в котором погибла Лиля… Другая Лиля… Моя дочь. И вспомнил, как сам готов был голыми руками придушить ее убийцу. Поэтому гнев во мне угас. Конечно, сравнение неравное: твой ребенок или просто крест… Впрочем, этот крест был для экзальтированной Лили не просто вещью, а своеобразной урной, где хранился прах ее родичей. Ох, уж эта ее сентиментальная вера в связь поколений.

- Лиля, ты ошибаешься, он так и не поймет. Иногда, чтобы понять что-либо, человеку надо дорасти… Алису он любил до безумия, она была профи в разжигании страсти… Но после ее исчезновения он просто озлобился и уверился, что выбрал в жизни верную стратегию. Просто кроме чувства превосходства, к его аферам прибавился привкус мести. Мести Алисе в лице всех встречных женщин.

- Откуда ты знаешь? – она насупила лоб, пытаясь понять: кто я и откуда.

- Знаю, потому что Гриша – это я.

- Что ты мне заливаешь, не мог он так быстро сос… повзрослеть… Скорей всего ты его отец или кто-то еще… Приехал вынюхивать что, как и почему?

- Лиля, в этом нет смысла. Я Гриша, но только в будущем!

- Но как? Так не бывает? Ты меня совсем за дуру принимаешь? – опять вскипает она.

- Не совсем… Вернее, не принимаю. Но твои взгляды на жизнь – они такие… странные, оторванные… Не будь этого наследства, я даже не представляю, что с тобой бы было… Но, признаюсь, возможно этим ты меня привлекаешь… Я не знаю, ничего не знаю… Я вернулся в прошлое из будущего, понимаешь, за тобой, потому что… Потому что многое в моей жизни произошло… Я женился второй раз. У нас родилась дочь. Жена ее почему-то назвала Лилей. Потом я заболел, жена ушла… Растил дочь, души в ней не чаял, а потом ее убили… И мне показалось, что это кара за прошлое. Стал вспоминать, кому из людей я причинил наибольший вред… и тут вспомнил о тебе, о маленькой девочке в теле женщины… Потом на память стали нанизываться какие-то моменты. Я нашел тебя, но уже ничего для тебя не значил. Ты была недоступна и неприступна… Потом ты стала обрастать для меня чертами идеала и сожаления об упущенном счастье. Но я и подумать не мог, что ты адекватно видящая мир женщина, выбравшая для себя позицию маленькой девочки, потому что так удобней и привычней, и легче завуалировать свое слабоволие… Нет, не прячь лицо, я же не отрицаю твою доброту, чистоту помыслов, искреннее желание сделать мир таким, каким ты его хочешь видеть… Послушай меня, Лиля, я по-прежнему хочу забрать тебя с собой… Я знаю, что я многое в прошлом сделал не так как хотелось бы… Но я очень хочу все исправить. Я искренне этого хочу… Я подарю тебе ту любовь, о которой ты мечтаешь… Я буду беречь тебя и твой мир. Я знаю, ты бы сейчас хотела все это услышать от меня прежнего… Но это невозможно…

Она, насупившись, смотрит на меня исподбровья, пытаясь понять, что со мной происходит. Должно быть, я кажусь ей сумасшедшим.

Тогда я достаю картограф, нажимаю кнопку и по комнате забегали маленькие гномики. Лиля снова в недоумении. Она зажмурила глаза, а потом распахнула их, восторженно взирая на происходящее. Гномики продолжают бегать. Я выключаю картограф, и гномики исчезают. Летают бабочки, расцветают розы, маленькую комнату озаряет солнышко, на мордочке которого сияет улыбка… А потом оно превратилось в луну и тысячи крошечных звезд окружили нас. Лиля восторженными глазами маленькой девочки глядит на все это, уже позабыв прежнюю тему разговора. Ее звонкий смех, легкий как морской бриз, и эта фраза, окончательно добившая меня:

- А я слышала, что изобрели шлем с голограммами. Я знала, что это еще не предел.

13.

Лиля, свернувшись калачиком, на диване спит крепким сном невинного ребенка. Ее темные волосы разметались на белоснежной подушке. Слышно ее легкое спокойное дыхание. А я на жестком полу, на постеленном ею покрывале, мечусь из стороны в сторону, не в силах забыть наш разговор.

Утро. Лиля застилает диван, моет посуду и оставляет на кухонном столике хозяевам деньги за ночлег и за съеденную еду. Выйдя на улицу, сокрушается, что замок сломан и в дом могут проникнуть воры. Тогда я подпираю горизонтально дверь доской, с помощью найденных гвоздей.

Вернувшись на прежнее место – ту самую поляну –  пытаюсь завести автомобиль. Но все безнадежно.

- Придется идти пешком.

- Лиля, по этой грязи, да еще четыре километра… - вразумляю ее я.

- Мне приходилось ходить и больше, правда, в детстве.

Я посмотрел на нее со скепсисом. Лиля была тонка как тростиночка, ножки слабые, ручки слабые. Вряд ли выдержит путь.

Но, она оказалась на редкость выносливой. И если ей и было тяжело, то она и виду не показывала, щебеча всякие нелепицы:

- Это еще ничего… А вот ты попробуй целый день на шпильках ходить, вот это тяжело.

Мы благополучно дошли до автобусной остановки. Где и попрощались: мы живем в разных частях города, а провожать ее до дома, у меня, если честно, не было сил.

Перед тем, как она шагнула в автобус, я спросил:

- Ты отправишься со мной сегодня в будущее?

- Я подумаю…

Из окна она помахала мне ладошкой.

14.

- Ну что Лиля, ты готова со мною отправиться на двадцать лет вперед? – говорю я, обнимая ее. Наши отношения, несмотря на пережитое ночью, утром и днем, еще не перешли грань дружеских. – Ты ведь не теряешь все… Все твои счета автоматически перейдут к тебе будущей.

Лиля сияющими глазами кивает мне:

- Зато я увижу будущее…

ПЕРЕДЫШКА

1.

Открываю глаза. От скачка за пять минут длинной в двадцать лет дико кружится голова. Не сразу понимаю, что руки мои застыли в объятии... пустоты: Лили рядом нет. Надежда: ее откинуло вихрем времени в сторону. Шарю взглядом по комнате. Здесь только один человек: программист.

- Вы что-то потеряли? – подмечает он, видя мой озабоченный вид.

- Да, девушку…

- Вы что-то перепутали. В прошлое Вы отправились один...

- Да, но из прошлого вернулся с девушкой, - настаиваю.

- Вы что правил не знаете? Из прошлого ничего и никого нельзя перенести в будущее, особенно если в будущем этого не было. Таков закон. Любые перемены в прошлом, несут отпечаток в настоящем...

- Да что это за шарлатанская контора! Думаете, я в прошлое отправлялся попить кофе в окружении ретро? – от бессилия кричу.

Выслушав мой поток ругательств, программист абсолютно спокойно говорит:

- Вы не говорили, зачем отправляетесь в прошлое. Но правило есть правило. Извините.

Взбешенный выбегаю из офиса «Старпрограмм». После недели, проведенной в своем прошлом, обстановка городка кажется непривычной. До меня доходит: на том месте, где у нас с Лилей был пикник, находится здание «Старпрограмм».

Окрестности кардинально изменились. Леса почти не осталось. Новостройки, новостройки, торговые центры, офисы…

Доехав на скоробусе до своего дома, я, пошатываясь, как пьяный, кое-как открываю двери подъезда, вваливаюсь в свою квартиру и падаю на кровать, не раздеваясь. Полное отупение. Ни мыслей, ни чувств. Сознание валится в черную яму, а дальше провал.

Просыпаюсь. По дате, выскочившей из картографа, понимаю - проспал двое суток. Жутко хочется есть, но в холодильнике пусто. Заказываю пиццу. Через пять минут – звонок в дверь: робот-автомат вручает мне квадратную коробку, в ответ подношу картограф к его солнечному сплетению и через него расплачиваюсь за вовремя доставленный заказ. 

Лишь когда удовольствие от сытости накрывает меня, возвращаются мысли о Лиле. Как она? Где она? Я ведь сорвал ее встречу с будущим мужем. Вышла ли она замуж? Она еще в городе? Но как же ее найти?

Прокручиваю в голове различные варианты. Вспоминаю о Маше, которая когда-то была подругой Лили. С Машей я, признаюсь, целенаправленно не общался, только если случайно на улице встречу или в магазине. При этих встречах она мне сразу, что раздражало, выкладывала все местные сплетни о знакомых и незнакомых мне людях. Но ее номера телефона у меня давно не было.

Остается только одно: обратиться к своему давнему приятелю. Во времена моей, скажем так, противозаконной деятельности, он был у меня кем-то вроде «Шестерки», за небольшую плату он доставал нужную мне информацию о человеке. Сейчас Виктор работает вполне легально, его профессия также связана с поиском компромата для заказчиков. Но информация – это одно, а поиск человека в сжатые до нескольких часов сроки – это другое.

-  Записывай адрес, - обрадовал он меня через два дня по видеофону. – Парковая, 14…

Я машинально нажимаю кнопку, кладу на стол трубку. Полученная информация заставляет задуматься: всем в городе известно, что в доме №14 по Парковой находится психиатрическая больница.

2.

Я медленно ступаю по ступенькам, ведущим на второй этаж. Все мои надежды, что Лиля работает здесь санитаркой или врачом рассыпались в прах. Она пациентка этой клиники, и, как мне сказал врач, ее состояние очень тяжелое.

- Это случилось двадцать лет назад, - объяснил он в обмен на несколько сотен электронных рублей, которые я перевел ему со своего картографа.  – Ее нашли в одном мотеле, когда администратор пришел к проживающему в нем клиенту спросить: продлит ли он проживание… Лилия Леонидовна, скрючившись на полу смотрела в одну точку. На вопросы «Что она там делает?»  она молчала. Затем ее доставили сюда. За эти годы никаких улучшений. Лишь изредка бывают просветления. Тогда она просит арфу... просит арфу и играет на ней, пока снова не уходит в себя.

Но как же так случилось? – этого я никак не могу понять. Всего пару часов назад я оставил в прошлом вполне вменяемую женщину. Неужели она решила, что, исчезнув, я ее обманул и нового потрясения ее психика не выдержала?

Погруженный в мрачные мысли, практически не запоминаю дорогу к ее палате. Окружение напоминает блеклые декорации из чьей-то мрачной фантазии, отправленной через картограф в интернет: потрескавшиеся стены, бродящие вдоль них из стороны в сторону пациенты, время от времени покрикивающая на них горластая санитарка.

Врач открывает передо мной белоснежную дверь, и я оказываюсь в столь же белоснежной комнате. В окно льется свет солнца. Жмурюсь. Нехотя открываю глаза, заранее опасаясь увиденного. Передо мной сидит на стуле костлявая старуха, абсолютно седая, с блуждающим невидящим взглядом.

- Я же Вас просил отвести меня к Решетниковой? – возмущенно обращаюсь к врачу, не в силах поверить, что это согбенное сутулое существо и есть моя Лиля.

- Она перед Вами, - стоит на своем он.

Тогда опускаюсь на корточки, упираясь взглядом в ее глаза, обращаюсь по имени, надеясь, что это несчастное существо подтвердит мои мысли, мои чаяния, что доктор что-то напутал.

Женщина никак не реагирует. Ее лицо - та же безжизненная маска. Она даже меня не видит.

- Вообще она смирная, - осмеливается вставить свои «пять копеек» санитар, неизвестно откуда появившийся.  – Тихая такая, послушная. Проблем с ней нет. А то пациенты бывают разные. Вот, например, Бабаниха дай ей волю, всю больницу разнесет по камешкам… А Арфистка …нет, тихая.

С тяжелым чувством покидаю больницу. Лиля так и не увидела меня. Да и нужна ли мне эта Лиля, с лица которой годы и болезнь смыли всю былую красоту. В настоящем Лиля снова навсегда потеряна для меня. В моем воспоминании до сих пор та нежная, добрая девочка, которую я жажду в свою жизнь, к которой стремлюсь. Мысли о ней наполняют мое сердце радостью и надеждой. Я стремлюсь к ней всей душой.

Сажусь в автомобиль. Мелькают улочки, как пестрые картинки в старинном журнале. Иллюминации, иллюминации. На перекрестке загорается красный свет. Останавливаюсь. Пока жду, когда же вспыхнет маленьким фейерверком зеленый, в окно заглядывает волк из «Ну, погоди!» и просит закурить. Разумеется, мультяшки не курят, потому что они лишь иллюзия, но видно какой-то шутник выпустил волка из картографа на развлечение обывателям. Зеленый… Снимаю рычаг с тормоза… Автомобилем управляю сам, по старинке.

А вот и ресторан. В иной реальности, в нем часто проводили время Лиля с мужем.

3.

Посетителей как обычно в ресторане много. Молодежь, постарше, люди зрелого возраста. Компании, парочки… Ни одного свободного столика. Собираюсь развернуться к двери и выйти на улицу, как взгляд спотыкается об одиноко сидящего за столиком на двоих мужчину. Выглядит он довольно моложаво, а дорогой костюм выдает его принадлежность даже не к среднему классу. Он потягивает из чашки кофе, думая о чем-то о своем. Без труда узнаю мужа Лили, ну или того человека, который должен был им стать.

Любопытно: как сложилась его судьба после их несостоявшегося знакомства. Опускаюсь на свободный стул напротив незнакомца:

- Извините, сегодня здесь нет свободных мест. Вы, не против, если я… составлю Вам компанию?

Мужчина удивленно окидывает меня взглядом, милостиво кивает. Так мы и сидим молча минут десять. Он не торопясь допивает кофе, а я ожидаю, когда робот-официант принесет мне чай с мятой и чабрецом.

С картографа незнакомца рвется мелодия арфы. Незнакомец подносит его к губам и усталым голосом отвечает: «Да, дорогая… Я занят… Буду поздно… Да… Пока… Тоже тебя целую».

- Жена звонила? – интересуюсь, чтобы наладить общение.

- Да, - односложно отвечает, показывая тем самым, что не намерен со мной разговаривать. Но я не унимаюсь:

- Беспокоится?

- Да. Но не вижу причины.

- Она, наверное, у Вас красавица.

- Как и положено…

- Дети на нее похожи…

- Да, дочери ее копии….

- Так у Вас есть дети? - недоверчиво переспрашиваю.

- Что за вопросы странные, будто Вам неизвестно? Вы или совсем не интересуетесь жизнью городка или вообще иногородний, - высокомерно заявляет он.

Я про себя выругался в ответ на явную грубость. Откуда вообще должен знать о его семейном положении? В ответ на вопрос в воспоминаниях (абсолютно новых для меня) замелькали кадры… Отрывки телепередач, предвыборных голограмм… Ну конечно же… Юрий Александрович Тонков – мэр N-ска. Надо же как все сложилось.

- Извините, не сразу узнал, - оправдываю свою «наглость» я. - Наверное, дело в освещении… Я сейчас пойду и поищу другой столик… Еще раз прошу прощения, у Вас здесь, наверное, важная встреча…

- Не извиняйтесь… Сидите, - снисходит до улыбки. – По правде сказать, мне сейчас одиноко… Дома ждет семья, а мне туда не хочется.

- Но почему? В семейной жизни что-то не ладится?

- Нет же… Все замечательно. У меня всегда все замечательно, - заученно, как для предвыборной компании, произносит он.

- Так почему же Вы здесь сейчас один, без семьи?

- Сам не знаю, - устало выговаривает мужчина. - Не знаю, почему я вообще здесь… Меня будто притягивает этот ресторан, этот столик… Как объяснить? Ерунда какая-то… Если бы Вы знали, какая пустота внутри меня… Будто чего-то или кого-то в моей жизни не хватает...

- Может женщины?

Он молчит, только как-то по-доброму улыбается и будто спохватившись поднимается со стула, бросив на прощание:

- Что-то я разоткровенничался. Оставляю Вам этот столик… Мне пора… Жена ждет.

Смотрю ему вслед. А ведь неплохо без Лили сложилась его жизнь: власть, деньги, влияние… Да еще и дети, которых в другой реальности у него не было.

Я заказываю официанту бутылку водки и овощную нарезку. Достаю картограф и, не выпуская из него голограммы, просматриваю пятиминутные видео. На некоторых из них танцует десятилетняя зеленоглазая девочка. На других – Лиля из иной реальности. Она сидела за этим же столиком с мужем, нынешним мэром, излучая счастье. Я обратился к кадрам времен моего пребывания в прошлом: хрупкая фигурка, молоденькое личико – трогательна до невозможности. Лиля… Я хотел тебя вернуть, но все безнадежно испортил: и я несчастлив и ты за пределами досягаемости.

- Почему такой несчастный взгляд? - знакомый голос пробуждает от сожалений. Ко мне за столик присел программист из «Старпрограмм», тот, который отправлял меня в прошлое. – Не понравилось путешествие?

- Почему?..

- Получили не тот результат, который хотели?

- А Вы откуда знаете?

- Ну, мне положено все знать. Каждое путешествие клиента у нас записывается на видео. Мы должны отслеживать все. Я видел девушку, которую Вы хотели забрать с собой…

- Она сейчас в дурке…

- А чего Вы хотите? Редко у какого человека, столкнувшегося с временным скачком, не повредится психика… Уж очень мощные волны у временного тоннеля…

- Но я же не повредился, - аргументирую.

- Но Вы отправлялись в прошлое – это первое. Второе – Вы были под контролем программы.

- И что мне делать теперь?

- Ничего. Ваша депрессия не будет долгой. Скоро Вы забудете о путешествии. Вы будете человеком абсолютно из этой реальности.

- А если я не хочу забывать? Если я хочу ее помнить?

Программист, извиняясь, сказал, что это невозможно и собрался уходить. И тут меня озарило:

- Извините… Только одно слово… Могу ли я снова отправиться в прошлое?

Молодой человек кивает и скрывается из виду. 

Круг второй

1.

План прост. Если не могу забрать Лилию из прошлого, то это прошлое я изменю! И тогда она будет со мной в настоящем! Мне надо просто открыть глаза своему прошлому я, какое Лиля невероятное сокровище. Если он упустит ее, такой женщины у него уже никогда не будет - это я знаю по своему горькому опыту.

По правде сказать, за второе путешествие во времени я заплатил очень большую цену: перевел на имя компании свой загородный дом, квартиру, автомобиль. Это было все мое имущество в настоящем. Очень надеюсь, что новая реальность, в которой буду вместе с Лилией, компенсирует все затраты.

- Итак, Вы готовы? – спрашивает программист, вводя мое имя в компьютер.

- Да.

- Правила надо повторять?

- Пожалуй, нет. Только неделя. Ничего из прошлого я не могу перенести в будущее… Кроме, фотографий, конечно. И не менять ход мировой истории…

-  Вы готовы. В путь...

... Снова в N-ске десятых годов двадцать первого века. Проносятся автомобили (для меня нынешнего они такое ретро!). Из земли тянутся серые четырех-пяти-этажные домишки, между которыми время от времени вклиниваются девятиэтажки, на общем фоне кажущиеся чем-то вроде небоскребов. На первом этаже почти каждого дома – вывески магазинов, кафе... Законы этого времени еще позволяют открывать развлекательные заведения в жилых домах.

Направляюсь к мотелю.

Рядом, визжа, припарковался автомобиль, из которого выходит полупьяная компания. Среди молодых людей узнаю себя. Черноволосый, высокий, с абсолютно правильной осанкой и мускулистым торсом, который угадывается за футболкой. Да, я прошлый, мог заставить задержать на мне взгляд любую девушку. Но лучше бы они его не задерживали.

Я иду в обнимку с рыжеволосой высокой красавицей. Алиса. Несомненно, я прошлый намереваюсь снять комнату и провести приятную ночь.

Итак, в запасе у меня неделя. За это время я должен заставить себя прошлого полюбить Лилю.  Дел много. Но одной заботой меньше, я прежний в приделах моей досягаемости. Завтра найду способ завести знакомство со своим прежним я.

2.

Курилка мотеля – всего лишь крохотная веранда, пристроенная к зданию и застекленная со всех сторон. Сижу на металлической лавочке и жду себя самого – кому расскажи, скажут, что я поехавший. Солнце уже встало и в небе тихонечко растворяются остатки зари, прям как кубик сахара в чашке кофею… Н-да уж, неудачное сравнение. Если правда, то сейчас от крепкого кофе я бы не отказался. Но боюсь покинуть курилку и разминуться со своим прошлым я. Терпеливо жду, когда он изволит проснуться и спустится со второго этажа, чтобы покурить. В былые времена я вставал очень рано, таких людей обычно психологи называют "жаворонки". А сигареты тогда были моими неизменными спутниками. Да, порой я бывал в тренажерке, но целенаправленный здоровый образ жизни точно не про того меня. Я любил выпить, женщин и хороший табак.

Так что ж я не иду? Время – восемь с копейками. Неужто ли Алиса из постели не выпускает? Помню-помню – горячая штучка, я просто голову терял от нее. А сейчас во мне даже при самом откровенном воспоминании о ней ничего не всколыхнется. Странно? Почему?

Ну вот, дождался. Заходит. Весь такой сам из себя: уверенный, самонадеянный… Присаживается рядом.

- Огоньку не найдется? – нахожу повод для знакомства.

- Держи, - Гриша щелкает зажигалкой у моего рта.

- Жаркая ночка была?

- А-то, - разулыбался прошлый я.

- Меня Григорием зовут, - представляюсь.

- Меня тоже.

- Кстати, не знаешь, я здесь проездом, скупаю раритет, - произношу легко и уверенно, надо же мне его заинтересовать.

- И много даешь?

- Все зависит от вещи…

- От вещи? Есть у меня одна вещичка… Еще царских времен. Но, дорогая…

Должно быть, он говорит о семейной реликвии Лилии. Так, какое сегодня число? Если мне память не изменяет, я этим вечером должен проиграть крест в казино.

Не осмотрительно со стороны моего, так называемого Альтер эго, находиться в городке, после того как он обокрал свою бывшую девушку. Ах, да, Лилину снисходительность к нему, до сих пор для меня странную, он считает глупостью. Он уверен, что все сойдет ему с рук. Пожалуй, ее месть, или как она считает воздаяние, вполне оправдана.

- Дорогая? Покажешь? - расспрашиваю, попавшись на перспективу обогащения.

- Не здесь. Встретимся в два. Район Челюскинцев знаешь?..

Как не знать? Это когда-то был самый криминальный в городе район. Район трущоб, представляющих собой деревянные бараки времен Сталина, многие из них уже нежилые, стоят черными кляксами среди окружающей зелени. Часть из них – без окон, дверей – места встреч наркоманов и ночевки бомжей. Зная себя прежнего, надо принять все меры предосторожности. И вряд ли у меня есть деньги, чтобы заплатить за крест… Может, выкрасть его и отдать Лиле? Словом, мне надо все хорошо обдумать.

- Да, знаю. Во сколько? – киваю.

- В девять. Вечера.

На том и условились.

3.

До девяти вечера времени уйма. Чтобы оно прошло быстрее занимаюсь своим бытом в N-ске. Как и в мое прошлое путешествие, арендую автомобиль, внеся небольшой аванс. Остальное, как мы условились с продавцом, заплачу по истечению срока пользования.

Теперь еще одно дело: найти Лилю. Мне известно где находится дом, в котором она живет, но это ни о чем еще не говорит. Конечно, я могу ожидать ее возле подъезда, как в прошлый раз, но вернется-то она только к вечеру. А увидеть ее мне не терпится. Кажется, завтра будет концерт с ее участием. Сейчас она, скорее всего, на репетиции. То есть в доме культуры имени Плотникова.

Из открытых окон несется какая-то какофония. Завывает скрипка, голосит виолончель. Само здание, кажется, тоже скрипит, по крайней мере, оно явно нуждается в капитальном ремонте, которого, пожалуй, не было с советских времен. Стены кое-как подшлифованы, местами отлетает штукатурка так, что на свет божий проглядывает невзрачный серый кирпич. Впрочем, российская современность, все-таки коснулась Дома: двери пластиковые и, задрав голову, можно разглядеть на втором (и последнем) этаже два пластиковых окна, - видимо, все на что "хватило" денег у местных властей.

Последовав напутствию вахтера, поднимаюсь на второй этаж. Дальше коридор, похожий не на вместилище муз, а на лабиринт Минотавра, столько в нем поворотов и ответвлений. Немного поблуждав по нему, выхожу-таки на верный путь, вернее слышу музыку, которая как нить Ариадны указывает нужное направление.

Наконец у нужной мне аудитории. Завывание скрипичных замолкло, их место занял хрустальный звук арфы, так сочетающийся с нежным голоском Лилии. Ария, которую она поет, на французском, а этого языка я не знаю, остается только догадываться, о чем текст песни. Набрав в себя глубоко воздух, чтобы менее волноваться, на выдохе, отворяю дверь.

Лилия в белом платье, облегающем ее точенную фигурку. Не смотря на все ее стремление держать спину прямо, слегка заметна сутулость, впрочем, для меня не существенная. Лиля меня не замечает: глаза закрыты, но по полному расслаблению ее тела можно понять – она полностью растворилась в музыке.

«Музыка – это душа. Только в ней я настоящая, только в ней я такая, какой хочу быть и какой не могу быть», - будто волна бутылку на берег, выбросило из моей памяти эту фразу.

Я присаживаюсь на стул у самой двери, наблюдая, как длинные пальчики моей любимой перебирают по струнам. В аудитории молчание. Но, как я замечаю, что тишина лишь отчасти связанна с несомненным музыкальным талантом Лилии. Некоторые музыканты (скрипачи, пианистка и мальчик-домбрист) уткнулись в свои планшеты, смартфоны, общаясь с кем-то по интернету.

Лилия заканчивает петь, отставляет в сторону арфу. Достает из сумочки вибрирующий смартфон, обещает кому-то быть минут через двадцать и выходит из аудитории, пройдя рядом, но даже не заметив меня. Ванильный запах ее духов действует на меня как, собака-поводырь на слепого. Автоматически я поднимаюсь с места и следую за ней.

Вижу: на обочине дороги она пытается поймать такси, хотя ближайшая остановка в 15-ти минутах ходьбы от дома культуры. Шустро подхожу к девушке и предлагаю подвезти.

- Потом скажите, сколько это будет стоить, - соглашается она и плавно опускается на переднее сидение "Хонды".

Следя за дорогой, ненавязчиво завожу беседу, при этом стараясь не выдать, что с нею знаком:

- Вы так торопитесь к мужу?

- Ну что Вы. Просто у подруги наметились какие-то важные дела, ну и попросила посидеть с ее дочкой.

- Вы любите детей?

- Вовсе нет. Признаться, я к ним равнодушна, но Алена особенная девочка. Она просто хрустальный ребенок.

- А муж?

- Нет у меня мужа?

- Почему? Вы такая красивая. Я думаю, от мужчин у Вас отбоя нет.

В ее глазах пару секунд боль. Но моя любимая очень быстро берет себя в руки.

- Ну, есть разные причины у женщины не выходить замуж. Для кого-то это цель всей жизни. А кто-то к выбору мужчины относится более разборчиво. Кому-то нужны деньги, а кому-то… любовь.

- Согласен, - киваю. – Ну, вот мы и приехали. Давайте я Вас подожду здесь, а потом подвезу до дома.

- Не получится. Я здесь буду часа два…

- Ничего, я подожду…

- Если Вы думаете, что я потом…

- Не беспокойтесь, я просто таксую, Вы мне просто заплатите деньгами за дорогу, ну и ожидание Вас…

Улыбается:

- Ну если Вы предлагаете… Почему бы нет.

Из подъезда пятиэтажки появляется женщина, ведущая за руку маленькую девочку лет пяти. Малышка довольно хорошенькая: блондиночка с двумя туго заплетенными косами. (Усилием воли отгоняю ненужные мне сейчас воспоминания). Она радостно несется к Лиле, берет ее за руку:

- Здравствуй, фея-крестная…

- Здравствуй, принцесса? А почему ты меня так называешь?

- Потому что… ты фея, настоящая…

- Ладно, девочки, я побежала. Вернусь в семь, как и обещала, а Вы пока гуляйте, - предупреждает мать, и стремительной походкой шагает в сторону остановки.

Лиля с резвостью ребенка бежит на детскую площадку, малышка пытается ее догнать.

Молча наблюдаю издалека, как Лилия и Алена, взгромоздясь на рядом стоящие качели, лихо взлетают в воздух. Ветерок развивает их волосы, доносятся звонкие голоса:

- Я выше…

- Нет, я выше…

Затем девочки скрываются за домом, потом возвращаются к качелям с мохнатыми конусами сладкой ваты.

Зачарованно любуюсь происходящим, не выходя из автомобиля: Лиля сломя голову носятся по площадке, увлекая за собой других малышей. Взбираются по перекладине на фигурки слонов и ракеты, свисают с них головой вниз. Лепят в песочнице куличики и украшают их зеленью. Как не сопротивляюсь, но воспоминания накрывают меня: девятилетняя девочка с золотыми косами, отброшенными назад, трогательно носится за мультяшками. В ту пору они были еще редкостью, но для доченьки мне никаких денег не было жалко. Я-таки прогоняю улыбку дочери из сознания и снова созерцаю игры Лили и ребятишек.

Возвращается мать Алены. Вокруг Лилии – в перепачканном платье, теперь совсем не белом – уже толпа малышей, которые, восторженно распахнув глазенки, слушают сказку, которую девушка им рассказывает, то и дело корча смешные рожицы и имитируя персонажей с помощью нехитрых манипуляций с ладошками и пальчиками.

Мать за руку с Аленой, провожают Лилю до автомобиля. На прощание женщина советует, гладя дочь по голове:

- У тебя талант, Лиля. Далась тебе эта арфа, иди в детский сад. Там, говорят, оклад подняли в два раза…

Лиля мило улыбается, расплывается в «Пока» и усаживается в «Хонду».

- И, правда, почему Вы не пойдете работать в детский сад? - искренне интересуюсь, заводя автомобиль.

- Потому что я не люблю детей… Но, странное дело, почему-то дети любят меня…

- Ребенок всегда чувствует ребенка…

Лиля эти слова пропускает мимо ушей:

- И потом, детский сад – это планы, отчеты… А я очень не практичная… Для меня хуже нет рутины и однообразия...

4.

Подъезжаем к дому Лили. Невзрачная многоэтажка, район абсолютно не элитный. В былые времена меня очень раздражала ее склонность к скромной жизни. При ее миллионах, живет в полуторке. Деревянные окна, не застекленный балкон. Интерьер квартиры – а-ля семидесятые… Ну, почему, удивлялся я, она не выкинет мебель, которая стояла еще при ее бабушке и не заменит ее новой, современной.

Лилия достает кошелек, спрашивая, сколько она должна.

- Нисколько, - улыбаюсь ее озадаченному взгляду. – С такой красивой девушки неудобно как-то брать деньги… Не спорьте, я рад, что помог Вам.

Завожу автомобиль и еду прочь, размышляя как все эти годы в моей жизни не хватало Лили и того света, которым ее могло бы наполнить это добрейшее существо, казавшееся случайно занесенным в мир, привыкший за все назначать свою цену.

Теперь меня ждет Гриша – вечное напоминание, каким кретином был я когда-то, не увидевший, проглядевший женщину всей своей жизни. Я знаю его, как облупленного, все его уловки и предполагаю, что и он готовится к встрече. Его логика такова: если я захочу крест, то приду с деньгами. Но крест он не отдаст, а деньги заберет, и поминай, как звали.

Мой автомобиль в Челюскинцах стоит уже полчаса. До встречи остается столько же. По двору носится мальчонка лет семи, грязный, неумытый, из таких, за которыми родители не следят. Да и могла ли более или менее приличная семья жить в этом районе обветшалых, полуобвалившихся деревянных двухэтажек, по которому снуют наркоманы и бомжи. В голове моей мелькнула мысль. Кричу:

- Мальчик, бегом сюда!

Парнишка кинулся ко мне. Но близко к машине не подходит из осторожности. Видно мама с папой все-таки предупредили его об опасности, которая может исходить от незнакомцев.

- Чё надо, - прибавляя в манере держать себя крутости и взрослости, грубо выкрикивает он.

- Где твои папа и мама?

- Тебе-то что? – но потом передумывает, настраивая мимику на страдания. – Папка пьет, мамка тоже… Я тута… три дня ниче не ел. Дай денег, дядя… Очень кушать хочется.

- Деньги так не дам, но если заработаешь… - я деловито достаю из кошелька тысячу рублей, вторую, третью и сую из окна. Но как только мальчик подходит ближе, тут же забираю их обратно. – Через полчаса сюда приедет автомобиль, синий, с дядей очень похожим на меня, только молодым. Он будет со спортивной сумкой. Как только я тебе дам знак, ты украдешь у него эту сумку и отдашь мне… Не бойся, я его отвлеку… Но тебе в сумку лучше не заглядывать. Там дохлые кошки. Они воняют… очень сильно.

Глаза мальчонки округляются:

- А зачем тебе дохлые кошки?

- Собак кормить…

- А собак потом покажешь?

- Покажу, - обещаю.

- Ну тады окей… Если кинешь, папке скажу. Он у меня сидевший…

Я невольно улыбаюсь попытке мальчонки напугать меня. Даю ему тысячу рублей, пообещав еще целых пять за помощь.

5.

Закат почти исчез. Темнота подступает все ближе, отчего узкий дворик района Челюскинцев приобретает зловещий вид. Много фонарей, но ни один не горит. Если бы не полная луна, то пожалуй, все вокруг поглотил бы кромешный мрак.

Гриша, как и обещал, приехал ровно в девять с парой телохранителей – двух качков, которые сверлят меня недобрым взглядом, скрестив руки на груди. Сам прежний я стою с большой спортивной сумкой в руке. Так, наличие охранников только осложняет дело. Я должен был предугадать.

- Извини, - соображать приходится быстро. – Свидетели мне не нужны. Вещичка, наверняка, краденная…

- Мои не из болтливых, - произносит Гриша, зачесав пядью челку назад.

- Знаю, я таких не болтливых… Наверняка еще на видео снимут, - заливаю.

- Да ты сначала посмотри на товар…

- Я сказал без свидетелей, - стою на своем. – А то сегодня покупать не буду.

- А ты хотел сегодня купить? - радуется прежний я.

- А ты думаешь, зачем я кейс с деньгами взял? Целый кейс.

На самом деле кругленькой суммы у меня нет, всего-то тысяч сто двадцать мне вручил перед путешествием программист, часть я уже потратил на аренду автомобиля и комнаты в мотеле. Так что приходится рассчитывать только на собственную хитрость и увиденную в криминальных сериалах методику: то есть настоящие деньги на поверхности, а ниже - бумага. Остается только молиться, чтобы мальчуган оказался достаточно проворным воришкой и не попал качкам в лапы.

- Правда? – и Гриша кивает амбалам, чтобы они ушли на достаточное расстояние, чтобы меня не смущать.

Гриша ставит сумку на землю, открывает ее и меня ослепляет сияние: рубиновые, сапфировые, бриллиантовые, жемчужные ожерелья, браслеты, серьги, а на самом верху лежит тот самый крест.

- Да, выбор велик… - озадаченно бормочу. – Сколько хочешь за крест, ну и остальное?

- А сколько у тебя есть?

- Увидишь.

Гриша застегивает замок сумки. Достаю из багажника кейс и кладу его на пасть автомобиля, делая вид, что замок кейса заел. Чувствую на спине жадный взгляд Гриши, как он следит за моими движениями. Должно быть, ждет минуты: удостоверится, что там деньги и поминай, как знали, а мне одними синяками не обойтись.

Тяну время. Почему же мальчишка не идет? Вот попал. Я ж специально машину припарковал у одного из подъездов, чтобы ему скрыться было легче: на чердак, а там он спрячется в старый уже бесполезный дымоход, о чем знают лишь местные сорванцы.

В отчаяние достаю нож под видом того, что как бы собираюсь разрезать кейс, мелькает тень и сумки уже нет на месте.

- Приятель, да тебя обворовали только что, - сочувственно указываю Грише на пустое место.

Он с ужасом пялится на место, где только что стояла сумка. Его рот превращается в волчий оскал:

- Ты?

- Клянусь, нет. Если это я, зачем ты думаешь я сказал тебе про воришку? Какой-то тип с наркоманским видом побежал в сторону вот того дома…

Гриша делает знак качкам и те с пистолетами в руках несутся в указанную сторону.

- Так, ты бежишь вот в этот подъезд, - властно указываю на полуразрушенное здание. – А я осмотрю старую пекарню.

Трюк старый как мир, но, как ни странно, Гриша на него ведется:

- Нет уж, ты осмотришь подъезд, а я пекарню…

Да уж, парень сник, расстроился бедолага. Но дал мне выиграть время.

А я тут же ныряю в подъезд.

Деревянная лесенка, ведущая на чердак очень хрупка, скрипит под ногами, стонет, крошится целыми кусками. Так, нет ли за мной хвоста? Благодарение судьбе, нет.

Мальчишка, как и договорились, прячется в дымоходе. Рядом с ним подросток лет четырнадцати. По схожим чертам лица догадываюсь - старший брат. Ребятня громко спорит, открывать или нет сумку:

-  Но он сказал, что там дохлые кошки…

- Он сказал так, чтобы ты не заглядывал в сумку, потому что там что-то ценное.

- Но он тогда денег не даст…

- А может, там что-то более дорогое…

Умный подросток, однако. Самое время вмешаться. Беру за шиворот мальчонку и пыхтя вытаскиваю из дымохода. Тот визжит, а его сообщник крепко прижимает сумку к себе, думая, как улизнуть.

Отпускаю сорванца. Вынимаю из-за пазухи бумажник и завораживаю их пятитысячной банкнотой. На всякий случай достаю и пистолет – на самом деле зажигалку – чтобы хоть как-то держать ситуацию под контролем:

- Отдай сумку. Иначе кто-то да пострадает.

Подросток принимает самый невозмутимый вид и ошарашивает тоном завзятого торговца:

- Пять мало… Десять.

- Я ж сказал пять…

- Десять… каждому.

Торговаться с ними нет времени. В любой момент могут нагрянуть амбалы в купе с Гришей. Поэтому обмен свершается на условиях мелюзги. Напоследок спрашиваю: нет ли тайного хода с чердака. Разумеется, это должен быть не спуск во второй подъезд.

- Есть, - подросток указывает на пожарную лестницу. – Но это экстрим. Желаю удачи.

«Еще какой экстрим», - ругаю себя за то, что пошел на столь опасное приключение, касаясь хрустящих ступенек, некоторые из них ломаются прямо под ногами или ладонями. Мне приходится проявить давно забытую ловкость, чтобы балансировать.

Наконец я на земле. В окрестностях тишина. В округе ни души. Из давно разбитых фонарей валит разве что пыль. Только благодаря луне хоть как-то ориентируюсь в пространстве. Достаю картограф и освещаю себе путь…

Снова у подъезда. Обреченно качаю головой: моего автомобиля и кейса нет на месте.

Ну я даю! Забыл каким беспринципным пронырой когда-то был?

Что ж, теперь мой ход. Мне предстоит найти самого себя… Да что там: мне предстоит себя перехитрить.

6.

Светает. А я почти не сомкнул глаз. Знаю, надо поспать, иначе голова будет хуже работать. Но не могу… Не представляю, как такому поддонку, каким я некогда был, оценить мою Лилию. А ведь у меня лишь шесть дней, чтобы влюбить себя прошлого в Лилю и помирить их. Простит ли она?

Достаю картограф и выпускаю файлы разных голограмм. Вот моя любимая на пикнике, вот она в хижине. Высыхающие после дождя волосы уже начинают виться… У нее волосы всегда вьются от дождевой воды. Впрочем, вьются очень красиво, в крупные локоны, что очень ей идет. Вот она играет на арфе. Вся прелесть картографа, что ты связан с ним и одной лишь мыслью отправляешь туда нужные команды. Ну, как, как я могу этому подонку вручить тебя? Если бы я мог забрать тебя с собой, я бы любил и боготворил тебя до конца дней. Но это невозможно. Единственный путь быть с тобой – это он, еще незрелый, не испытавший серьезных потерь в жизни, неспособный пока на настоящее чувство. Как ни странно, я научился любить, только когда у меня появилась дочь, трогательная до невозможности кроха с огромнейшими зелеными глазами и пухлыми щечками. Наблюдая, как она растет, я невольно задумывался об ее будущем, невольно накатывали мысли, а что если ей встретится такой же проходимец, каким был я? Смерть ее забрала прежде. Но от этого и больнее.

Возвращаюсь мыслями к Лиле и Грише. Как далеки их миры, и все же они много могут друг другу дать. Она подарит ему свои нежность и преданность, оптимизм, который всегда был присущ ей, свежий, хотя немного старомодный, взгляд на жизнь. А он… Он может стать ее опорой, он, если захочет, сможет сберечь ее мир, защитить ее от всех ловушек и проверок на прочность, которые ей еще расставит внешний мир.

Выхода нет. Надо действовать. Господи, я никогда не верил в тебя, но помоги мне, пожалуйста, потому что без этой женщины счастья для меня в этой жизни нет.

Решительно выхожу из номера, поднимаюсь на второй этаж, где номер снимает Гриша. С помощью отмычки за пару минут справляюсь с замком.

К моменту как Гриша просыпается, восседаю на стуле, переводя взгляд то на него, то на Алису. Если мне не изменяет память, Алиса так и не вернет драгоценности Лиле. Обобрав меня, она уехала в Европу и сделала себе карьеру модели. Правда, второсортной. Впрочем, я намерен все это изменить. Гриша с Лилей, а ты, моя дорогая, не у дел.

Смакуя, наблюдаю, как Гриша открывает глаза и начинает покрывать поцелуями спину Алисы.

- Не мешай мне спать, лучше иди покури, - бормочет она, отворачиваясь к стене.

Разочарованный Гриша тянется рукой к полу, пытаясь нащупать рубашку: без очков или линз он почти ничего не видит. Зато я вижу превосходно, так как много лет назад сделал операцию по восстановлению зрения.

Продолжаю сверлить его взглядом. Видно почувствовав его, Гриша молниеносно хватает лежащие на тумбочке очки и ошарашено смотрит на меня:

- Ты…

- Как видишь. Не предложишь своей подружке прогуляться… Хотя могу говорить при ней. Но тебе это невыгодно.

Гриша растолкав Алису, вручает ей несколько купюр:

- Сходи в магазин, купи себе платье. У меня большие планы на вечер.

Алиса, капризно проворчав что-то в ответ, хватает купюры. Нисколько не стесняясь меня, она предстает перед нами, как говорится, в чем мать родила. Ее тело кажется безупречным, со всеми его плавными изгибами и линиями. Но главное достоинство ее ноги: длинные, идеальные. Впрочем, во мне это вызывает мало отклика: уж слишком много женщин у меня было в жизни, чтобы я увидел в этом нечто особенное. А может возраст сказывается? В ту пору меня привлекали именно такие женщины. А теперь меня влечет только одна, то чье имя звучит как цветок. Интересно, когда мне стал безразличен внешний антураж? Когда мне стало важно в человеке внутреннее наполнение? Может так сказывается мое недлительное общение с Лилией?

Алиса, абсолютно не стесняясь нас, медленно одевается: как в стриптизе, только наоборот. Я вижу, как Гриша пожирает глазами это стройное, идеальное тело, провожает его жадным взглядом до двери номера.

- Ну что ж, теперь мы можем поговорить, - говорю, когда дверь закрывается.

- Что тебе надо?

- Тихо. Я кое-что нашел, - с этими словами я ногой выдвигаю из-под стула спортивную сумку. – Ну и плут же ты приятель, там драгоценностей кот наплакал. Все остальное – фольга и канцелярские скрепки.

- Ты как будто лучше?  - не остается в долгу он. – В твоем кейсе тысяч пятьдесят – все остальное бумага.

- А ты мне нравишься, - лаконично произношу. – Сообразительный малый. Весь в меня.

- Чего ты хочешь?

- Вернуть свои деньги и «Хонду». Взамен ты получишь побрякушки назад.

- Почему я должен тебе верить?

- А мне какая выгода? Содержимое сумки стоит ненамного больше пятидесяти тысяч. Да и с краденой машиной куча проблем… Конечно, ты можешь отказаться, но тогда войдут мои люди, и ты вообще ничего не получишь, - предупреждаю тоном крестного отца мафии.

- Какие люди?

- А ты думаешь, как я тебя вычислил и как сюда попал? Как нашел драгоценности? Кстати, думаю, уже сегодня воришку найдут в реке…

Главное, придать своему голосу больше уверенности, превосходства и высокомерия. Ну же…

- Почему я должен тебе верить? Ты врешь!

- Ты думаешь?.. Григорий Неклюдов. Вырос в М-ске. Отец – инженер, мать - учитель. В 15 лет был привлечен за торговлю травкой, но отец благодаря связям тебя отмазал. Твою первую любовницу звали Наталья – она же была твоей первой жертвой… Как видишь, мои люди за одну ночь нарыли на тебя компромат…

Гриша бледнеет так, как если бы в своем номере самого дьявола увидел, хотя, как помню, нисколько его не боится, потому что в него не верит.

- Интересно, каково им будет узнать, что их дорогой мальчик не сделал карьеру офицера, как заверял, уезжая из дома. Его просто отчислили из Суворовского за воровство… На чем он впоследствии и построил карьеру…

Я отчеканиваю каждое слово. Меня обуревают странные мысли: с одной стороны – это я и желать себе самому зла как-то глупо. С другой стороны, испытываю к прошлому себе какое-то жестокое равнодушие, такое что пырни кто-нибудь в него ножом, я бы просто ничего не почувствовал. Интересно, почему так?

- Ну, хорошо, вот твои деньги, - бросает на стол плотноупакованный пакет. Достаю, пересчитываю. Все ровно, за исключением пары тысяч. Но я предпочитаю не обращать на это внимание.

- Вот твои побрякушки, - пинаю сумку в его сторону.

Он жадно проверяет содержимое.

- Подожди, тут не хватает креста…

- Забудь о нем. Его уже нет. Он случайно упал в реку с воришкой.

- В какую реку?

Ну вот, глаза его снова загорелись. Дай ему волю, и он при первой же возможности обзаведется аквалангом. Прыткий малый.

- Чего Вам надо?

- Машину… А потом – потом у меня к тебе дело. Кстати, мы с тобой сегодня идем на концерт. Ты не против?

7.

Как и обещал, Гриша подгоняет «Хонду» на автостоянку мотеля, паркует так, чтобы я мог видеть ее из окна. Молча наблюдаю с балкона за его нервными движениями. Уверен: Гриша меня боится, а, значит, в номер ко мне с недобрыми намереньями не сунется. Без опасений могу подремать часиков этак до двух-трех дня. В четыре – концерт. Нельзя опаздывать.

- Ну и куда Вы меня приволокли? Это же классическая музыка. Скука какая, - жалуется мой подопечный, но в тоне голоса его явные нотки уважения. И это заискивание во взгляде, как если бы я был крестным отцом мафии. Возможно за такового он меня принимает. Ход его мыслей понятен: устроиться ко мне на работу, дабы поднять себе статус в криминальном мире. А зная, как легко раздуваются его амбиции, то поди уже метит на место моей правой руки.

- Ну, хотя бы чисто для расширения кругозора…- поясняю отечески.

- Понятно, - обреченно стонет он, не смея перечить.

Занимаем место в десятом ряду. Надеюсь, Лилия нас не заметит. Мало ли, увидит разбившего ей сердце мужчину, может разволноваться, сбиться с такта. А она так щепетильна, когда дело касается творчества.

Вручаю Грише самодельную программку. Тот бесцельно вертит ее в руках, потом от нечего делать, под скучнейшее завывание скрипки, читает список фамилий артистов и напрягается, так как одной из выступающих должна быть его последняя жертва.

Лилия, к счастью, настолько поглощена своей игрой на арфе, что не замечает Гришу. Любуюсь: синие платье, обтягивающее ее грудь и талию и расходящееся до щиколоток пышной пеной, очень идет ей. Голосок нежный и тихий звучит сладко и упоительно. Расплываюсь в улыбке.

- Красивая девушка, - размышляю вслух, ожидая его реакции.

- Ну да, ничешная такая… Только глупая до чертиков и истеричная…

- И все-таки она… Она… - не могу подобрать слова. Замолкаю.

Выступление Лили заканчивается. Две старушки направляются к арфистке с куцыми хризантемами.

- Эй, мальчик, - толкаю легонько спину шестилетнего парнишки в переднем ряду. – Мальчик, возьми этот букет роз и отнеси вот той тете. Только не говори, от кого.

Ребенка не надо долго уговаривать. Он буквально несется по достаточно просторному проходу к сцене. Кричит вслед уже удаляющейся Лиле:

- Тетя, подождите…

Девушка оборачивается.

- Это Вам...

Прижав обеими руками к своей груди букет, артистка, наклонившись, удивленно вопрошает:

- Мальчик, кто тебя послал?

- Да вот тот дядя, - кричит он, указывая своим пальчиком на меня. Лиля смотрит ему вслед и столбенеет. Подаренный букет падает на пол: она меня не замечает, она видит только Гришу.

Спохватившись, Лиля все-таки поднимает букет и уходит со сцены, освободив место оркестру.

Напряжение Гриши спало: он умиротворенно улыбается:

- И чего только люди находят в этой скукотище...

8.

Попрощавшись с Гришей, предварительно договорившись с ним о встрече на завтра, направляюсь к «Хонде». По пути сталкиваюсь с Лилей, та смотрит на меня не видя. Прижимает букет к груди, взгляд углублен в себя, она не замечает внешнего мира и движется машинально. Оставить ее в таком состоянии не могу, гляди, попадет по машину.

- Девушка, Вам плохо?

Она растерянно мотает головой и бредет дальше.

- Давайте я Вас подвезу, - настаиваю.

Она также механично, как кукла, завод которой заканчивается, усаживается в мою машину. Всю дорогу молчим. Ее голова прижата к стеклу. Похоже, она любит меня, то есть его… до сих пор.

Останавливаю автомобиль возле мотеля «Старый замок», - не того, в котором я живу, там она может столкнуться с Гришей, а к этому они еще оба не готовы.

- Зачем Вы меня сюда привезли? - она будто бы пришла в чувство. Но потом опять ушла в свое забытье, - а впрочем, мне все равно, все равно…

Из памяти выскакивает фраза из далекой советской сказки, которую почему-то очень любила моя дочка: «Что воля, что не воля - все равно». И правда, Лиля сейчас похожа на сказочную красавицу, одурманенную злыми чарами.

Обнимая ее за плечи, осторожно, как маленькую девочку, впрочем, так отчасти и есть – голова Лили едва достает до моих плеч, - заношу ее в номер и медленно опускаю на кресло с завитушками в ее излюбленном рококо.

- Что Вы от меня хотите? – устало произносит она.

- Не поверишь, ничего… Или нет, хочу…

Напрягается.

- Хочу просто с тобой поговорить, узнать, что с тобой происходит. Ты была сегодня на концерте просто неотразима...

- Вы мне льстите. Я сфальшивила в третьем такте и еще... - ее голос звучит на удивление бесцветно, что ей не свойственно. В нем всегда была интонация, которой она придавала различные оттенки сказанному. Мимика ее всегда была живой, а жесты – подвижными.

- Знаешь, что я подумал, а не выпить ли нам?

- О, эта старая уловка…

- Вы ошибаетесь. У меня другие намерения, - дружелюбно улыбаюсь.

- А какие?

- Просто поговорить. Немножечко коньячку не помешает, чтобы Вы пришли в себя…

- Не получится, мой организм категорически не принимает спиртное…

- Но мы его обманем.

В номер приносят бутылку коньяка и газировку. Колдую над коктейлем. В стакан Лили, разумеется, наливаю маленькую дозировку спиртного. Протягиваю ей свое зелье.

- Так за что пьем? – с деланным весельем произношу.

- Не знаю… - также безразлично отвечает она.

- За этот вечер, за знакомство…

- Я даже не знаю, как Вас зовут…

- Г… - я осекся, боясь, что даже своим именем расстрою ее. Мою милую маленькую девочку с грустными глазами. – Георгий… Жора.

...После трех стаканов коктейля на щечках Лили играет румянец. Глазки горят. Ловлю себя на том, что незнакомая мне ранее нежность растекается в области сердца, заполняя, кажется, каждую клеточку моего тела. Удивляюсь, как моя любимая этого не замечает.

- Так что произошло?

- Ты, правда, хочешь знать?

- Ну, да, мне интересно.

- Жила одна девочка, которая мечтала о большой любви. Но любовь не приходила. Потом она выросла и застыла в этом ожидании, как… эта глупая Асоль. И когда уже надежды ушли, появился ее Грей… Или тот, кого она за него принимала. Он не примчался за ней подняв алые паруса… А просто банально соблазнил… С ним я впервые испытала настоящую страсть, ни к кому я такого раньше не испытывала… А он заливал мне о любви, о судьбе, о предопределенности… И я, не просто поверила… На самом деле я всегда сомневалась в его словах… Я своим нутром, кожей, энергетикой почувствовала, что он… тот самый… Но сказка быстро закончилась: начались ложь, измены, издевательства… И чем больше я его прощала, тем хуже он со мной обращался. Тем больше вытирал ноги, тем больше пользовался моей зависимостью от него в своих… скажем так, не очень праведных целей… Он воровал у меня, деньги, вещи, драгоценности… Извините, я больше не хочу об этом говорить…

- Не говорите, не надо, - нежно обнимаю ее, глажу по голове, как некогда свою дочку, когда той снился кошмар…

- Я одного не понимаю… Я никогда не назначала для него цену своей любви… Возможно, я была слишком доступна… А ему нравятся другие женщины…

- Которые оценивают свое расположение и очень дорого… Я знаю, но дорогой товар не значит лучший… Ты, моя милая Лилия, не назначала себе цену, потому что тебе и цены нет… Это правда.

- Вы мне льстите, - выдыхает она, допивая коктейль.

- Нисколько! Не веришь мне?

- Верю, еще как! Вот только Вы это говорите, потому что совсем не знаете меня…

- Знаю, еще как… Возможно, мы с тобою встречались в прошлой жизни. Веришь в переселение душ?

- Верю! – пьяно заливается смехом. Ее тихий голосок переливается как звон колокольчика, от чего в паху чувствую прилив желания.

- Я хочу танцевать! – восклицает она. – А можно здесь музыку?

- Можно. Все, что ты захочешь.

Она резко соскакивает с кресла и теряет равновесие. Едва успеваю поймать ее. Конец моему самоконтролю: ее мягкие податливые губы, ее руки, обвившие мою шею. И вот уже она, легкая, словно ее тело совсем не имеет веса, на моих руках. Я опускаю ее на кровать, ласкаю губами ее тело. Ее легкие, как дуновение ветерка, прикосновения… Ее стоны и мое имя:

- Гриша…

- Да, любимая, я с тобой. Я прошел через тоннели времени, только чтобы быть рядом с тобой, слышать твой смех, чувствовать, как ты касаешься моего тела, дышишь, со мной в унисон… Я люблю тебя, как не любил ни одну женщину в своей жизни…

Шепчу ей о своей любви, пока она не засыпает. Ее дыхание теплое, как и ее тело. Боюсь выпустить из объятий, чтобы не исчезла, не растворилась в воздухе, как в прошлый раз.

9.

Лиля, еще не открыв глаза, сладко тянется, выгибая спину как кошка. Сижу в кресле, уже одетый, и зачарованно любуюсь ею, вбирая в память каждый изгиб ее красивого и одновременно хрупкого тела. Ее глаза распахнуты и вся гамма ее чувств мелькает в них: удивление, любопытство и ужас, когда замечает меня. Она испуганно озирается по сторонам, заглядывает под одеяло, озадаченная своей наготой.

- У нас что-то было?

- Да. Приятный разговор. Потом ты решила принять душ. Разделась. Но видимо, слишком много выпила и упала на кровать. Я накрыл тебя одеялом.

- Вы не врете? Честно-честно? – ее голос, да и сам тон звучит совсем по-детски.

- Нет. Абсолютно, - нежность в моем голосе еще больше озадачивает ее. Но она предпочитает верить.

- Слава Богу! – сияет ее личико.

- Ну, как, тебе лучше?

- Немного… Только голова раскалывается и вчерашний вечер как в тумане.

- Это абсолютно нормально. Сейчас ты примешь душ, я отвезу тебя домой…

- Какой кошмар, мне надо работать над партитурой, а я в таком состоянии… Не работо...спо...собном.

- Успеешь, тебе ее сдавать только через два дня.

- Откуда Вы знаете?

- Предположил… Вот и все.

- Но следующие два дня музыкальный конкурс, а мне сидеть в жюри…

- Ты все успеешь, я не сомневаюсь. В крайнем случае, попросишь заказчика продлить срок.

- Но моя деловая репутация?

- Все хорошо… Ты у… - чуть не сказал «у меня» - умничка, что-нибудь придумаешь. Почему ты так на меня смотришь?

- Я только сейчас заметила, Вы очень похожи на… и этот голос… Извините, отвезите меня домой.

…Жду Гришу в машине, но то и дело возвращаюсь мыслями к прошлой ночи. Большего подарка судьба не могла мне сделать. Пусть на несколько часов, но она снова была моей. Если бы было возможно забрать ее в свое время, или мне остаться в ее. Но новейшие технологии таковы, что и то и другое невозможно! Остается только этого, направляющегося в мою сторону кретина, влюбить в нее. Но эта задачка, пожалуй, потяжелее, чем сдвинуть с места гору.

- Зачем хотели видеть? – вопрошает он, самодовольно опираясь локтем на дверцу моего автомобиля. Этакий красавчик из рекламного ролика про зубную пасту или примитивного американского молодежного фильмеца.

Не выходя из машины, наклоняюсь к противоположному окну и цежу через опущенное стекло:

- Одиноко стало. Да ты присаживайся.

В глазах молодого человека мелькает что-то недоброе:

- Если Вы думаете, что я из таких…

- Каких еще таких «таких»? – передразниваю тон его голоса.

- Таких… Еврогеев…

Хохочу. Во времена! Вот если я сейчас подойду к той маленькой девочке, что переходит дорогу, и предложу ей конфетку, то меня тут же обвинят в педофилии. Они здесь что, все помешаны на сексе? Других намерений быть не может? В мое время с этим гораздо проще. С тех пор как правительство, махнув рукой на все возможные европейские декларации, официально разрешило суд Линча, доверия к друг другу у населения прибавилось. Никто не хочет стоять у столба, когда каждому обиженному тобой в жизни будет разрешено подойти к тебе и пару раз пырнуть шокером, и все это повторяется по кругу до тех пор, пока преступник не испустит дух. Преступник может, конечно, как альтернативу избрать галлюциногенную камеру, но это для самых отчаянных: картограф воспроизводит все самые потаенные страхи человека, все комплексы, любое чувство вины, и в результате, если он не кончает с собой, то сходит с ума.

- Так я тоже не из таких, - жеманным голосом уверяю его. – Садись, не бойся, твоя попка в безопасности. Просто настроение паршивое, хочется напиться в доску. Может, покажешь, где здесь находится бар, ну и компанию составишь. Я плачу.

- Это можно. Это я всегда готов! А можно еще девочек? Двух… Нет, четырех…

10.

- Вот смотри Гришка, - пьяно произношу (на самом деле я достаточно трезв, потому что последний час вместо коньяка бармен, за определенную плату, наливает мне чай). – Какая у тебя цель в жизни?

- Как какая? Как можно больше бабла.

- А кроме бабла цели есть?

- Будет бабло, будет и все.

Я ностальгически улыбаюсь: ведь это мои прежние мысли: красивая жизнь, полный комфорт, абсолютная свобода действий, власть над окружающими, особенно над теми, кто когда-то тебя унижал и гнобил…

- Иллюзия. Встречал я как-то в жизни одну пару. Он ландшафтный дизайнер, она домохозяйка. Вроде как и достаток у них средний, а вот счастливы они абсолютно. Когда друг на друга смотрят, они прямо светятся. И оба знают, нет, чувствуют, случись что – друг друга не бросят. Не дай Бог, его посадят в тюрьму – она ведь дождется. Не дай Бог, ее шарахнет инсульт, он жизнь положит, чтобы ее выходить… А ведь до встречи с ней ему пророчили карьеру мэра… Да и она талантами не обделена и при желании могла бы сделать себе имя. Но нет, они живут себе тихонечко в своем маленьком мирке и вполне довольны этим. Что это?

- Идиотизм! Идиоты!

- У меня, Гришка, в моем вр… городе было все: деньги, недвижимость, жена – мисс какого-то там конкурса… Вот только почему-то только, когда я увидел их вместе, я понял, что все у меня не то было, больше показушное что ли…

- Ну и дурак. Надоела жена, найди другую. Телок много, и Мисс, и не Мисс…

- Она нашла другого… Мне врачи тогда поставили страшный диагноз… Она сначала все моей смерти ждала, но потом оказалась нетерпелива. Суд, развод, раздел имущества… Единственной отрадой была дочка… Наследница. Но и ее не стало. Жизнь, Гриша, противная штучка, она постоянно проверяет тебя на вшивость… Постоянно предлагает море вариантов из одного и того же события… А если выберешь не тот, то другой шанс редко дает. Это же не компьютерная игра, где можно переиграть бой, выбрать другой путь, другого персонажа… Нет…

- Что-то Вы, дядя Гриша, перепили. Такую ахинею несете...

- Ты думаешь?

- Я думаю, что Вы уже с жиру беситесь с Вашими миллионами то, не знаете, что придумать… Поэкзотичней, что ли…

- Может… Знаешь, ты просто копия меня в твоем возрасте. Твои мысли, твой образ жизни…

- А я думал, что я только заметил, что мы внешне очень похожи… Будто Вы мой отец. А вот животик Вам надо убрать… Хотите, завтра в тренажерку пойдем?

- И в результате я не заметил главную женщину в моей жизни… После дочери, конечно… Ладно, на сегодня хватит откровений. Да ты ничего и не понял. Пожалуй, мне пора… А про тренажерку ты верно придумал. Вот, возьми, заплатишь за все…

И я бреду к выходу с чувством поражения. У меня остается всего четыре дня.

10.

Жду Лилию у подъезда. Если конкурс будет через час, то она сейчас должна будет выйти из дома. Она всегда предпочитает приходить на все важные встречи заранее. Как она мне когда-то говорила, по крайней мере, это гарантия, что она не опоздает, а значит не украдет чужое время.

Я наблюдаю, как она выходит из подъезда, направляется в сторону остановки.

- Лилия, извините… Можно, я подвезу Вас?

Она недоверчиво, можно сказать, даже испуганно, глядит на меня:

- Вы что меня преследуете?

- Нет. Просто проезжал мимо, увидел.

- Не верю я в такие совпадения!

Я по-доброму улыбаюсь:

- А в судьбу верите. Как-то не логично…

- Это мое дело во что верить…

- И все же, разрешите мне, - открываю дверцу автомобиля. Морщится, будто решает какой-то важный вопрос, но потом приземляется на сидение.

- Так что Вам от меня надо?

- Ничего… Единственное, чего я хочу сейчас, сделать приятное хорошей девушке. Это возбраняется?

Она мотает головой.

- Как Ваша партитура? - осведомляюсь уже в пути.

- Работала над ней до пяти утра… Но, по-моему, еще не то…

- Вы так серьезно относитесь к мелодии для пошлого шоу…

- Деловая репутация.

- Да, это важно. Уверен, Вам и половину не заплатят за все ваши потраченные усилия и время.

Она слабо улыбается, признавая мою правоту. Больше мы не беседуем: она молчит, грустя о своем, я деликатно не вмешиваюсь в ход ее мыслей. Так и едем.

В здании Дома культуры. Всюду снуют детишки, звуки инструментов и голосов сливаются в раздражающую какофонию. Лилия ныряет в одну из аудиторий, где ей предстоит привести себя в порядок, перед конкурсом. По мне это лишние: она выглядит замечательно. Интересно, почему из всей цветовой гаммы, она отдает предпочтение белому? В ее гардеробе всегда можно увидеть уйму белых кофточек, блузок и платьев различных оттенков. Сегодня на ней длинная, напоминающая по своему оттенку парное молоко (уж такое у меня сравнение), юбка чуть ниже колен и такого же цвета кофточка без намека на декольте, составляющие единую композицию. Впрочем, надо отдать должное Лиле, монашкой она не выглядит, благодаря тому, что хотя и скромный наряд, но подчеркивает все достоинства фигуры: тонкая талия, плавный изгиб бедер, грудь, которая хоть и не полуобнажена, но вполне осязаема через плотно прилегающую к ней ткань. Волосы Лилии, блестящие, волнистые, плавно струятся по плечам и спине, почти черные, они выгодно контрастируют с ее нарядом, как и глаза. Удивительно, как идеально в ней сочетаются невинность и сексуальность, отчего она кажется мне чем-то нереальным… Фарфоровая статуэтка, очень хрупкая… Ее так легко разбить.

Лилия за столиком жюри внимательно вслушивается в каждую ноту, издаваемую из инструментов сменяющих друг друга на сцене ребят. Зрителей не так уж много, в основном это конкурсанты и их родители. Вспышки фотоаппаратов, недалеко возле сцены бродит с десяток человек с видеокамерой.

К вечеру жюри удаляется на совещание. Лилия возвращается в зал недовольной. Видимо, ее мнение не совпало с общим. Оказывается, в музыке она предпочитает не столько точность партитуры, сколько импрессию исполнения, передачу эмоций материала. После объявления победителей арфистка поднимается с места и объявляет, что помимо основных номинаций, есть и «специальный приз». Победитель получит его завтра. Ведущая пафосно толкает финальную речь, не преминув напомнить, что завтра будет номинация «вокалист».

Терпеливо жду Лилию у выхода Дворца культуры: будто неудержимый поток бурной реки тянутся конкурсанты, их родители, остальные зрители. Шум, гам, отдельные, безразличные мне реплики. Толпа рассасывается, но Лиля появляется нескоро.

- Вы? – вспархивает ее правая бровь. – Снова подвести? Такое ощущение, что Вы волонтер…

- А что, если и так? – пытаюсь обратить все в шутку, дабы избежать лишних расспросов.

- Ваше дело. Но есть люди, которые больше нуждаются, чтобы их подвезли…

За столиком в кафе. Лиля допивает третий коктейль. Молочный. Мне раньше казались странными ее детские пристрастия: молочные коктейли, сладкая вата, обязательно на палочке, пирожные, мороженное… и прочее. Причем всякий раз у нее оказывались измазанными подбородок и щеки, как у ребенка. Кокетства в ней никогда не было никакого, навыками флирта она не владела. Из всех ее арсеналов, которые необходимы, чтобы завлечь мужчину, только утонченная красота и обезоруживающие простодушие. Она не умела поддерживать беседу, но если говорила о чем-то дорогом ей – о той же биографии Моцарта, Баха и Генделя – она вся преображалась, и казалось, будто сияет изнутри. Человек начинал жадно ловить каждое ее слово.

Идиллию разрушает парочка, приблизившаяся к соседнему столику. Молодой человек чуть выдвинул стул, чтобы девушка присела, что та и сделала. Во взгляде Лили боль. После некоторой паузы Лиля неторопливо продолжает рассказ о Фанни Гензель, сестре Мендельсона…

Смотрю туда же, куда уставилась она – на воркующих Гришу и Алису. Да, щекотливая ситуация, которая может нарушить все мои планы. Мне остается три дня с копейками, а у меня даже фундамент не заложен к желаемой цели.

Чтобы не очень нервировать Лилю, предлагаю прогуляться по вечернему городу, на что она охотно соглашается.

Доходим до парка, состоящего по преимуществу из лип и сиреневых кустов, присаживаемся на металлическую скамью, которая располагается прямо под струящимся светом фонаря. Вспоминаю ее признание во время моего предыдущего путешествия.

- Девушку, которая была с тем молодым человеком, кажется, Алиса зовут?

- Ну да.

- Она элитная проститутка… Как бы сказали в прошлые эпохи… куртизанка.

- Вы тоже знаете?

- Да.

- А Вы знаете, что она не сама избрала этот путь? Когда она была совсем молоденькой… лет семнадцати… Мы вместе учились с ней в консерватории. Она хотела стать преподавательницей по вокалу… Я помню, какая она была красивая, уже тогда… Но она была очень скромная и тоже в ожидании принца. Однажды на дискотеке ее заметил один… Мужчина… Ему было за сорок, жена, дети, очень влиятельный пост в городе… Ну и он начал ее склонять… Она долго сопротивлялась… Тогда он пригрозил ей… А у него большая власть… Так она стала его содержанкой… Потом она ему наскучила, он ее бросил… А она уже привыкла к красивой жизни… Так и пошла по этой стезе. А ее былые мечты обратились в полное презрение к мужчинам и их потребностям… Возможно, те драгоценности – это ее путь в совсем другую жизнь. Менее зависимую что ли… от мужчин готовых платить за…

- Я не знал…

- Ну, я это знаю, поскольку была свидетельницей той ситуации в прошлом, но помочь ей ничем не могла. Мой отец совершенно зависел от того человека.

Алиса… Сколько дней и ночей мы провели в прошлом, но я ведь абсолютно ничего о тебе тогда не знал! Да и не хотел знать, кто ты и откуда, а видел только большую грудь, длинные ноги, вожделенные взгляды мужчин, наполняющие меня гордостью от обладания тобой и ощущением власти: то, что хочет заполучить любой, принадлежит мне.

- Ладно, уже довольно поздно. Мне рано вставать, - намекает она, что наша встреча затянулась.

- Подождите, еще пара слов… Вы, наверное, заметили, что я очень похож на Гришу… Я его дядя…

Лилия отшатывается от меня, будто ее «ужалило» пламя огня:

- Так вот почему Вы столько дней преследуете меня! Хотите прибрать к рукам все то, что у меня осталось? Наводите мосты…

- Навожу! Но не в том смысле. Почему Вы сразу думаете самое плохое?

- А что я должна думать, по-вашему?

В сущности, она это думать и должна. Но эта логика, вполне адекватная и естественная, сейчас мне невыгодна.

- Дело в том, что Гриша очень переживает из-за содеянного… У него, как бы это сказать, произошла переоценка ценностей, что ли… Он очень любит Вас и страдает из-за того, что потерял.

Надо быть полной дурой, чтобы после всех его поступков поверить в это снова. Но сердце женщины – абсолютная загадка. Сердце влюбленной женщины загадочно вдвойне своей безоружность. Сердце такой экзальтированной и пропитанной бульварным чтивом женщины, безоружно втройне. На этом и сыграю.

- Вы думаете, я Вас обманываю?

- Да, - беспомощно защищается она.

- Почему? Зачем мне это нужно?

- Не знаю… Я совершенно не понимаю логику поступков многих людей…

- Не живущих по канонам «хорошо» или «плохо», как Вы…

- Да…

- А что если ради Вас он хочет измениться…

- Пустые слова. Он мне вешал эту лапшу на уши бесчисленное количество раз.

- Но Вы ведь все равно его любите…

Она предпочитает молчать.

- Послушайте, помните букет, который он прислал после Вашего выступления… А Алиса в кафе… Так он просто хотел посмотреть на Вашу реакцию, ни больше ни меньше.

Напряженная пауза. Поняв, что она уже не произнесет ни слова, беру ее за руку, сажаю в машину и подвожу к самому подъезду ее дома.

Что ж, выиграл я сегодня битву или проиграл, покажет время. Ставка на надежду, которая часто играет с человеком в опасную игру. Дай бог, чтоб все сказанное мною сегодня было не зря. Теперь надо поработать с Гришей.

12.

Гриша и Алиса в обнимку шагают в мою сторону. Вернее, они направляются к двери своего номера, а возле нее жду я. По кислой мимике Гриши видно, что я последний, кого бы он желал сейчас видеть. Едва оторвавшись от соблазнительно блестящих губ Алисы, фыркает:

- Опять Вы! Что надо?

- Поговорить…

- Давайте завтра… - устремляет жадный взгляд на рот любовницы.

- Сегодня, и причем срочно!

Гриша неохотно плетется в мой номер. На лице его читается явное раздражение, которое, к тому же не хочет скрывать. Открываю дверь и кивком головы приглашаю войти в глубь комнаты. Без лишнего стеснения он плюхается на диван, скрещенными руками подпирает затылок, подошву правой ноги прямо в ботинке закидывает на левое колено, не забывая озадаченно сверлить меня недобрым взглядом.

Не знаю с чего начать: столько раз в голове проматывал этот разговор, а сейчас все мысли и слова просто испарились. Может, от осознания важности момента.

- Вы так и будете молчать? – не скрывает насмешку.

- Нет… Давай сначала выпьем…

- Опять? Почему Вы не найдете себе собутыльника среди своих людей?

- Нам предстоит долгий и очень важный разговор… Лилия… та девушка, с которой я сидел сегодня в кафе… Она ведь твоя бывшая?

- Что нажаловалась? Только это она и умеет, даже дать сдачу как следует не может… - презрительно бросает он.

- Тише, не заносись. На мой взгляд, она очень хорошая девушка… Из таких… Ну знаешь, надежных: верная боевая подруга, спутница во всех превратностях жизни, которая не предаст. Не оставит… А именно ведь такой тебе и не хватает сейчас.

- Та, которой мне не хватает, сейчас находится в моем номере, в моей постели.

- Неужели Лиля не вызывает у тебя никаких чувств?

- Почему, вызывает… Фигурка у нее очень даже ничего… А так баба она бесхарактерная, полная всяких бредовых тараканов…

- Ты так думаешь? – присаживаюсь рядом с ним на диван, пытаясь найти нужные слова, чтобы вразумить его.

- Да. Как будто, дядя Гриша, я не замечаю, как ты на нее пялишься… Если ты приметил ее себе, так пожалуйста. Мне не жалко… Только быстро она тебе надоест, я отвечаю…

Пауза. Долгая. Силюсь подобрать нужные слова, но получаются только нелепицы. И эта злость, которая подкатывает к горлу из-за того, что повлиять на этого оболтуса совсем невозможно. Абсолютная психология потребителя, живущего во времена одноразовой посуды, одноразовых фильмов, одноразовых женщин... Этот одноразовый список могу продолжить. А если открыть то мрачное будущее, что ждет его впереди? Что если рассказать выстраданную мною истину: каждый живет в том мире, который творит сам. Если ты свято веришь, что мир – это сплошные джунгли, где выигрывают всегда хищники, то и закончишь ты по закону мира джунглей, потому что всегда найдется тот, кто умнее, моложе и сильнее тебя. Но есть еще другой закон... Какой сам не знаю, но именно он дает мне надежду на лучший итог.

- Послушай… А ведь ты – это я в прошлом, а я это ты в будущем...

Неторопливо рассказываю ему свою историю: как прошла моя жизнь после предательства Алисы. О пустоте и отчаянье заполнявших мои разум и сердце долгие годы. О своих путешествиях во времени. О том, что он непременно должен вернуть Лилю, чтобы изменить судьбу.

- Да Вы просто сбрендили! – заключает мое прошлое. – Или… Или… Скажите, что это – героин, кокаин, анаболики?

Горестно молчу. Все кончено. Счастливая жизнь с Лилей, которую себе рисовал в мечтах, снова недосягаема.

- Иди, тебя ждет Алиса, - ставлю точку. Дверь хлопнула. Моя голова упирается в подушку, отдаюсь рою терзающих мыслей.

13.

- Дядя, Гриша, - оглушает меня мой собственный голос, но только молодой. Пробуждаюсь от тревожного сна. Передо мной я прежний. Как он оказался в моей комнате? Ах, да, я же не закрыл вчера дверь. Оглядываюсь: солнце уже вовсю заливает номер, солнечный зайчик дрожит на полу. На мне та же одежда, что и вчера вечером, прямо в ней и уснул.

- Дядя Гриша, то что Вы говорили вчера… Ну, это наркотический бред? -  вопрошает, пока я залпом втягиваю в себя воду из стакана.

Качаю головой, убеждаю: я – это он в будущем.

- Ну вот, это я и хотел знать. Я подумал над Вашими словами… Вы правы. Я Вам верю. Похоже, Лиля и есть моя судьба. Так что, я к Вашим услугам… Но только она ко мне ведь не вернется больше… После того, что я… ну, сделал… Ну, Вы же сами знаете, если я – это Вы.

- Знаю. Что касается «не вернется»… Попытка не пытка. Кстати, она сегодня будет на музыкальном конкурсе… Понимаешь, детишки одаренные…

На этот раз Гриша идет со мной на концерт в приподнятом настроении. И это не смотря на то, что на сцену, каждый в свою очередь, будут подниматься дети, а не симпатичные девушки. Понимаю: будь это «Мисс N-cк» парня воодушевило бы больше.

Как и обещала Лиля, она вручает спецприз русоголовому мальчонке лет десяти. Новая скрипка, точная копия той на которой когда-то играл Паганини:

- Пусть она принесет тебе удачу и тебя ждет такой же успех, как и этого замечательного человека.

Лилия легонько целует мальчика в щечку и уступает место ведущей.

В промежутке между выступлениями конкурсантов Лиля и сама поет арию Марии Антуанетты, аккомпанируя себе на арфе. Мне неожиданно пришла на ум сцена из фильма «Вальмонт», вариации романа «Опасные связи», где юная Сесиль Воланж играла на такой же арфе, а неокрепший ее голосок звучал нежно и трогательно.

О чем думает Гриша, сидящий рядом со мной, не знаю. Выбирать не приходится, остается довериться, ради шанса быть счастливым.

- Иди, - толкаю его на сцену к Лиле. - Вручи букет белых лилий. Знаешь, что белая лилия - символ невинности?

Молодой человек поднимается с места и через силу плетется к арфистке. Вручает ей букет.

Зрачки Лилии расширяются от удивления. Пару минут она растеряно стоит на месте, будто обращена в статую самой Медузой Горгоной. Но, придя в себя, с криком: «Достанется тому, кто поймает» - проворно бросает лилии в зрительский зал. И как ни в чем не бывало, возвращается в жюри.

- Я же говорил, что ничего не получится, - за столиком в буфете во время двадцатиминутного перерыва причитает Гриша.

- Ничего, Москва ни сразу строилась, - произношу непонятную для моего спутника фразу.

А вот и Лиля. Да еще и не одна. Под руку с высоким седовласым мужчиной, по возрасту годящимся ей в отцы. Парочка устраивается за соседним столиком.

Напрягаю слух, пытаясь в гуле голосов расслышать, о чем они говорят:

- Крестный, спасибо, что пришли… Родителей уже нет, а мне необходимо чувствовать рядом чье-то участие…

 - Не благодари, ты же знаешь, что как дочь мне… Здорово ты отшила этого… Зря ты не позволила мне тогда… Но еще не поздно, одно твое слово…

- Знаю, но не надо… Вы же мне обещали… В силу воздаяния я верю больше, чем в человеческие законы и уголовную систему… Лучший судья и учитель - это жизнь… Ну и мой план не менее коварный…

- Но очень зыбкий, он может рухнуть в два счета…

- Может быть… Просто человеку надо преподносить такие уроки, из которых он что-то извлечет… А так, отсидит, озлобится, выйдет и все начнется заново…

- Может ты и права… Я еще не теряю надежду познакомить тебя с моим Юрой. Вы друг другу прекрасно подойдете… Он такой же чудной, как ты… Но он выбрал свою стезю. И я его за это уважаю… Хотя ландшафтный дизайнер – это не то…

- Дядя Саша, но мы знакомы с Юрой… Помните, в детстве вместе играли… Правда с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать, я его не видела…

- Это можно исправить…

- Можно… Когда-нибудь… Но только не сейчас: загруженность полная: концерты, конкурс, мелодии для рекламных роликов и передач… Правда заказов мало… Ну и подругам всегда требуется моя помощь: посидеть с детьми, сходить по магазинам, в салон красоты, выбрать платье на праздник… ну мало ли может быть занятий.

- А как же дом? Семья? По мне женщина не состоялась в жизни, если не родила…

Звонок, объявляющий, что конкурс продолжается. Лиля в сопровождении крестного отправляется в зал, чтобы занять свое место.

Опять жду Лилию у ее подъезда. Фонарь, как некий прожектор, падает на безлюдный сейчас дворик, окна домов излучают навязчивую желтизну.

Любуюсь ее походкой: кажется, что ноги Лили не касаются земли, так легки шаги. Увидев меня, девушка старается обойти стороной. Настойчиво шагаю за ней. Наверное, уже принимает меня за маньяка из-за всех этих нелогичных для нее преследований.

- Если Вы меня не оставите в покое, я позвоню в полицию… - грозит, ускоряя шаг. Только и слышен цокот ее каблучков.

- Подождите, я от Гриши… - понимаю, звучит абсолютно глупо, и на какую другую реакцию еще надеялся?

- Слушать ничего не хочу…

- Да взгляните же на меня… У меня для Вас от него подарок…

- Отдайте кому-нибудь…

- Вы просто взгляните…

Она сдается: останавливается. Подрагивающими от волнения руками, открываю футляр, в котором находится крест, полученный ее прародительницей из рук самой Великой княгини Елизаветы Федоровны Романовой.

Похоже, подарок сильно удивляет ее, даже шокирует:

- Он, правда, мне его вернул? - озадачилась, словно не веря в происходящее.

- Конечно, он очень раскаивается, очень сожалеет… Места себе не находит, уже не надеясь Вас вернуть… Но может у него есть шанс? Он правда очень хочет измениться и только Вы можете ему в этом помочь… Не отвечайте сейчас ничего…

Оставляю ее наедине с эмоциями, у двери подъезда с семейной реликвией в руке.

15.

Шестой день. А мой план уже близок к завершению. С чувством триумфа слушаю Гришу: ему не терпится побыть с Лилей наедине… Сегодня у него дела, но вот завтра непременно должно состояться их воссоединение, с моей помощью, конечно. Но к сожалению, он настолько занят, что заняться романтической обстановкой и прочей мишурой не может…

Воодушевленно беру приготовления на себя. Самое первое из них - встреча с Лилей. За все мое двухразовое пребывание в прошлом, впервые дозволено войти в ее квартиру. Ничего в обстановке не изменилось с того периода, когда мы были вместе. Те же дешевые обои на стене, тот же слегка пожелтевший, местами осыпающийся потолок. Ветхие деревянные рамы на окнах, мебель поры ее бабушки. И кресло-качалка, подаренная некогда ее отцу одним из деловых партнеров, который не знал, как задобрить. Она сидит в кресле и, как маленькая девочка, медленно раскачивается, мечтательно склонив голову.

- Я подумала о том, что Вы вчера сказали… Вернуть крест – для него это действительно поступок, потому что для меня он бесценен, и Гриша это всегда знал.

- Вы до сих пор любите его?

Лиля кивает. Как мила она сейчас во всей детской трогательности и чистосердечии. На ней миленький халатик с цветочками. Ножка закинута на ножку, стопа раскачивает маленький синий тапок, украшенный кусочком меха, и все это очень непринужденно.

- Лиля, послушайте, вчера тот человек… с которым Вы сидели в буфете… Он Ваш крестный…

- Тот самый…

- Главный полицейский…

- Да…

- И он тот же человек, который… Как бы сказать… развратил Алису…

- Откуда Вы знаете?!

- Да так, предположил. И вы мне дали ответ.

- Все это в прошлом… Ему пришло свое воздаяние… Отношения с единственным сыном не ладятся… Юра узнал – отрекся от отца, уехал поступать в столицу, в мечтах стать великим художником… Но не срослось. Он просто ландшафтный дизайнер, в нашем городке, где услуги его мало востребованы… Он этим и живет… С отцом видится редко… Хотя дядя Саша позвал на свой юбилей… Надеясь нас с ним… На самом деле, он хочет склонить Юру к политике и надеется, что женитьба заставит его остепениться… Но, боюсь, я для этого неудачный вариант…

- Понимаю… Гриша хочет поговорить с тобой с глазу на глаз… Знаешь развлекательный комплекс за городом? Он будет ждать тебя там… Я заеду за тобой завтра.

16.

Остаток дня провожу в приготовлениях к свиданию Гриши и Лили. Все должно быть безупречным. Лилия очень падка на всякую романтику и бутафорию, давно уже потерявшую прелесть новизны: свечи, издающие аромат ванили, белые лилии в вазах, островками покрывающие пространство маленькой комнаты, столик на двоих со всякими вкусностями и бутылкой безалкогольного шампанского. Надеюсь, ей понравится. По крайней мере, за все это я отдал последние деньги.

Полдень следующего дня. Отвожу Гришу в гостиницу, даю ему последние напутствия, как вести себя с девушкой и что делать. Все должно быть, как в столь любимых ею любовных романах.

Смеркается. Пришло время забрать Лилю. Все время, пока мы в машине, не выпускает из рук маленькую дамскую сумочку, впиваясь в нее пальцами, наверное, потому, что очень волнуется. Свидание с любимым, которое еще несколько дней для себя она считала невозможным. Выглядит шикарно: белое платье, обтягивающее ее точеную фигурку, абсолютно закрытое, но выглядит сексуально. От нее пахнет ванилью. Остается только сожалеть, что сегодня она будет принадлежать не мне, а моему прошлому.

- Ну, все мы на месте. Ступай, - покровительствую тоном. 

И вот она уже легкая, воздушная, выскальзывает из автомобиля, спеша к гостинице. Совершенно забыв про сумочку. Смотрю своей любимой вслед. Через полчаса вернусь в свое время, но жизнь моя будет иной. С Лилией рядом. И это я буду сидеть с ней в ресторане, как муж тогда, и это на меня она будет смотреть сияющими глазками. Лилия… Даже про сумочку забыла. Нехорошо, я скоро исчезну. Отнесу-ка я ей, в последний раз побеспокою их идиллию.

Беру сумочку. Так волнуюсь, что она выскальзывает из рук. Аксессуар открывается и на землю падает крест. Он переливался в свете фонарей и кажется магическим предметом из параллельной Вселенной. Я помню, как дорог он моей Лиле. Вернуть «семейную реликвию» необходимо.

В предвкушении последней возможности увидеть любимую такой, какая она сейчас, застываю у приоткрытой двери номера. По голосам, которые слышу, понимаю: все идет не по плану.

- Ну же, малышка, - смеется Гриша, - секс втроем – это же так… современно…

Знакомый женский смех, низкий, грудной. Недолго думая, распахиваю дверь, и созерцаю весь ужас происходящего. Алиса абсолютно голая возлегает на кровати, Гриша возвышается, в чем мать родила, над созданной мною ранее романтической феерией.

- Ты… Ты… - выкрикивает Лиля и несется на него с кулачками. Парень автоматически опережает ее и одним движением руки толкает в сторону. Девушка как мячик отскакивает от стены, падает на пол.

В отчаянии подбегаю к ней. Она без сознания. Как ошалелый несусь на себя двадцатилетней давности, желая, как следует поколотить его за Лилю… Заношу кулак. Все кругом плывет… Темный тоннель засасывает.

Передышка

Паршивая все-таки штука жизнь. И беспросветная. Что толку от сожалений! Когда-то у меня было все. Недвижимость, деньги, жена, дочь. И где они? Даже не знаю, как мое имущество попало в лапы «Старпрограмм». Говорят, я как-то допился до чертиков и проиграл. Не помню. Скорее козни бывшей жены.

Жизнь бесперспективна. У меня была дочь, единственная, кого любил по-настоящему, но какой-то поддонок ее взорвал во время теракта с тьмой народа. И вот абсолютно нищий сижу в этом наркоманском притоне. Сам не колюсь, хотя иногда хочется послать доводы рассудка, ширнуться и улететь от мрачной реальности. Комнату снимаю в этой дыре. Дешевая, а иное жилье не потянуть. О таком ли мечтал в молодости? Оглядываю убогость своего жилища: обветшалые стены, прокопченные до черноты: вместо стеклопакетов – клеенка. А в висках тикает одно лишь слово: «Воздаяние». Как галька из далекого прошлого… Вот это было время!

«Воздаяние» - часто повторяла одна женщина. Кажется, ее звали Лиля. Абсолютная дурочка, но добрая и безответная. Я ее убил. Посмеялся над ней и убил. Не намеренно, конечно, убил. Мы с Алисой избавились от ее тела, и эта тайна связала нас. Ненадолго.

Воздаяние. Так вот оно какое! Жизнь за жизнь, значит. Но моя дочь, моя маленькая Лиля-то здесь причем?! Она в жизни мухи не обидела! Воздаяние!

Жизнь – дрянь! Воздаяние, почему воздали моей дочери вместо меня?! Так было просто убрать меня из этого мира: врачи обнаружили рак в последней стадии. Ни на что не надеялся, но появилось лекарство. Был в числе испытуемых. Все получилось, а изъеденные болезнью легкие клонировали на клеточном уровне. Лучше бы умер тогда, а не она потом.

Выхожу на улицу. Темнота. Мокрый от недавнего ливня тротуар. Лужи разлетаются под ногами. Мрачно пытаюсь поджечь кончик сигареты, но ветер его задувает. Рядом красочно-нереальная жизнь: освещаемые огнями иллюминаций, носятся мультяшные зверюшки с сияющими глазищами и улыбкой до ушей – рекламируют одновременно частного окулиста и стоматцентр. Как ненавижу эту иллюзорную реальность! Жизнь – дрянь!  Еще одна пиармультяшка прыгает по газону. Заяц!  Поет про «Старпрограмм». Мелодия, до чего знакома. Нет, не помню, должно быть услышал где-то на улице. Человеку из дома нельзя выйти – сразу напрыгивает куча анимационных персонажей, завлекая в какую-нибудь авантюру.

Автомобиль мэра. Мирно едет себе по дороге. Этот живет припеваючи: жена, куча детишек, деньги, власть и никаких проблем. Как ненавижу этих самодовольных политиков, с чувством собственной значимости, лицемерно улыбающихся с экранов!

В парке. Опускаюсь на кованную скамью, достаю из кармана картограф. Веление мысли, и из картографа выскакивает дочка: милая девятилетняя девчушка с золотыми косами. Вот Лиля с большим ушастым зайцем в руках. Вот идет из школы. Мы с ней на аттракционах. Черт, а это что? Как оно сюда попало? Это уже не моя Лиля. Чужая Лиля, Лиля, которую я убил двадцать лет назад. Лиля носится на детской площадке вместе с маленькой девочкой, Лиля играет на арфе, Лиля сушит волосы у камина… Чертовщина какая-то! А что Лиля делает за столиком с нашим мэром?... Б-р-р-р, ничего не понимаю. Вылезает голограмма меня. Что-то не помню я на себе такого прикида.

- Я понимаю, ты очень удивлен… Но если хочешь знать, что произошло на самом деле, иди в «Старпрограмм», зайчик покажет путь.

Идиотизм! Какой еще зайчик?! Понял, сплю… А если сплю, то вполне могу пойти за зайчиком.

Оглядываюсь. У ворот парка дожидается пиармультяшка. Но стоит приблизиться к ней, бросается на утек - в сторону новостроек. Странный, конечно, сон. Бегу за мультяшным зайцем!

Новостройки. Помнится, на этом самом месте в дни моей молодости была обычная опушка леса. Интересное здание, наверное, единственный настоящий небоскреб в этой забытой богом дыре. Имею в виду N-ск. Мне сюда. Зайчик ныряет за прикрытую дверь. Я следую за ним. Почему-то охранник без вопросов пропускает меня, не требуя даже отпечаток картографа. Коридоры, коридоры, лифт.

Мой мультяшный проводник пару минут скачет, указывая путь, затем растворяется у железной двери. Страх смешивается с любопытством. Осторожно вхожу в кабинет. Взгляд упирается в стену: вижу свою голограмму. Подъезжает кресло, стукается об мои ноги, плюхаюсь в него.

- Знаю, для тебя это все очень странно, но уж поверь на слово...

Похоже на документальную хронику. Голографический я иногда комментирует события. Всю ночь крутится странное видео со мной и Лилей Решетниковой. Картинок не стало, стена приобретает ровный темный цвет. Входит молодой человек в свободной рубашке поверх брюк. До меня дошло: чья-то шутка!

- Как Вы это сделали? – интересуюсь у присевшего рядом со мной незнакомца.

- Это сделали Вы… С помощью перемещений во времени, – безразлично жмет плечами.

- Но как?

- Сейчас я Вас прокачаю, и Вы все вспомните.

В последней фразе слышится угроза:

- Не надо меня прокачивать! Я Вам, что – компьютер?!

- Боюсь, у меня нет другого выхода. Вы за это заплатили…

- Заплатил? Но у меня же абсолютно ничего нет?

- Вы взяли кредит… У нас…

- Зачем?

- Чтобы снова отправиться в прошлое. Вы не могли отправиться в прошлое сразу, в течении недели, из-за болезни. А потом Ваше сознание подстроилось под новое настоящее - это нормально.

Какой абсурд! Силюсь: через подступившую мигрень ищу логическое объяснение происходящему. Нахожу:

- Это все моя бывшая жена, да? Подстроила!? Мало того, что обобрала, так еще и насмехается! Ну что ж, шутка не удалась, так и скажите ей! Я пошел!

Изо всех сил давлю руками, наваливаюсь корпусом на дверь – не поддается. Заперта. Накатывает ужас. Это что, кошмарный сон?

- Итак, - не обращая на мои слова, продолжает молодой мужчина все тем же монотонным голосом, указывая жестом на кресло. Осмотрительно продолжаю стоять. - Я не смог Вас сразу по возвращении отправить в прошлое из-за Вашего сильного нервного потрясения. Вы могли помешаться! Два путешествия во времени за неделю – большая нагрузка на психику. А если учесть пережитое там…

- Ладно, если я и правда это заказывал, то извините. Деньги можете оставить себе… Единственное, чего хочу: рвануть из странной комнаты. Нет, из здания!

- Извините, не получится. Деловая репутация...

Дальнейшее напоминает дешевый трэш. В комнату входят люди в белых халатах и масках, скрывающих лицо до узкой прорези глаз. Хватают меня под руки и, вопреки моему сопротивлению и крикам, помещают в узкий цилиндр.

Может это сон? – все еще надеюсь. Если да, то я хочу проснуться.

Круг третий

1.

Силиконовое кресло-массажер очень удобно, по позвоночнику снизу-вверх проходит приятная дрожь, мышцы расслабляются, а за ними и нейроны мозга. Мой ум парит в радостном предвкушении. Наблюдаю, как программист ловко пристегивает к моему запястью браслет и, нажимая на кнопочки, ставит дату прибытия в прошлое. Интересуюсь:

- Как так получилось, что в прошлом провожу неделю, а в настоящем проходит всего два дня?

- По правде сказать, пока не известно. Программа только тестируется, - объясняет ученый. - Скорей всего, тут все индивидуально, зависит от биоритмов самого человека.

Никакого волнения. Похоже, становлюсь бывалым путешественником во времени. На этот раз цель моя благородна, хотя не без корысти. Разумеется, вернуть Лилю. Но какова стратегия! В том первом настоящем мы не можем быть вместе, поскольку обида ее на меня слишком сильна, между нами стоит мое прошлое. Значит, наше знакомство в прошлом не должно состояться. Но в будущем я обязательно найду ее и сделаю все, чтобы ее внутренний свет наполнил мою жизнь до краев.

Пропускаю мимо ушей повторения правил перемещения назад – мне давно они известны. На вопрос о моей готовности, утвердительно киваю.

Лилию нахожу без труда у ее дома. Она выходит из подъезда. Ветер развевает длинные волосы в стороны, кажется, что он, как и я, залюбовавшись красотой девушки, играет с ними. Розовая кофточка очень освежает личико, джинсы обтягивают стройные и невероятно красивые ноги. Еще в будущем зарекся не фигурировать в жизни моей любимой. Просто понаблюдаю за ней со стороны. И все. Так правильнее.

Из-за угла появляется Маша. Легкомысленно лепечет женскую чепуху по телефону, приветственно кивает Лиле.

- Ну, что на шопинг?! - командует женщина моей мечты.

Неторопливо следую за подругами, пытаясь держаться на таком расстоянии, чтобы не заметили. Девушки, смеясь о своем о женском, дефилируют по тротуару. Порой пропадают в толпе прохожих, как буйки в приливе. Но разве с кем-то спутаю свою Лилию? Ее удивительную походку: плывущую над землей.

Пасмурно. Август не задался с самых первых чисел: начался с гроз, а заканчивается практически непрерывными дождями. И хотя сегодня осадков еще не было, на небе висит недобрая туча, назревающая, разбухающая, готовая беспощадно обрушиться на N-ск.

Маша и Лиля беспечно устремляются в торговый центр. Весь облупленный, с неказистым куцым фасадом. Первый нормальный торговый центр, из тех, что соответствуют евростандартам, появится здесь только через год.

Делаю вид, что выбираю обувь: присев на табуретку примеряю с десяток туфель, выстроенных в ряд. Не выпускаю из поля зрения Лилю и Машу, то и дело пропадающих попеременно в примерочных. Какое бы ни надела платье Лиля, все ей к лицу. Довольная продавщица, чтобы подогреть ее интерес к шопингу, замечает: «Какая же у Вас красивая фигура. Ну прямо топ-модель!» На фоне моей любимой полноватая, хотя и более молодая Маша, с вполне заметным жирком на животе и маленькими «ушками» на талии, выглядит проигрышно. Но зато она обладательница бюста третьего размера – это навскидку – в чем Лиля со своей маленькой грудью ей явно проигрывает. Словно прочтя мои мысли, Лиля читает подруге лекцию о том, какой фасон правильнее выбирать и какие части тела и как подчеркивать. Разбирается она в этом отменно, у нее природный вкус.

По обрывкам разговора понимаю: они готовятся на вечеринку по поводу Дня рождения Маши. Ту, где я когда-то и познакомился с Лилей.

Маша и Лиля дружат со школы, хотя их и тогда разделяла социальная пропасть. Отец Лили был главным инженером на крупнейшем градообразующем предприятии, депутатом. Маша же из местной среднестатистической семьи простых работяг с того же самого предприятия. Во время чехарды девяностых, узнав, что семья Маши голодает и что ее родителям задерживали зарплату, часто выводили на две трети, а те от безысходности ударялись в запой, Лиля приблизила к себе девчушку. Часто приглашала в гости, кормила, передавала ее родителям вкусные гостинцы. Вскоре Маша смекнула: внаглую стала выпрашивать у лучшей подруги понравившиеся вещи. Безотказная Лиля уже тогда не умела сказать «нет». Вмешался отец Лили и втайне от дочери сделал Маше серьезный выговор. Та урок усвоила, навязчиво  клянчить перестала, но пристрастилась к воровству. Правда, в больших масштабах – уже после смерти Леонида Решетникова, которого почему-то с детства побаивалась.

Откуда я все это знаю? Чем меня прокачали? Мне вернули прошлую память. Получается, не только мою?

Маша вертится перед Лилей то так, то сяк, в ярко-красном платье с небольшим декольте, но в нем ее грудь особенно соблазнительна, а завышенная талия наряда свободного покроя скрывает изъяны фигуры.

- Цвет тебе к лицу… Какая ты все-таки красивая в нем! - наконец одобряет моя любимая.

- Вот только... Оно не по карману… Зарплата продавца зоотоваров не позволит… Пожалуй, придется купить это… -  Маша указывает на самый неудачный вариант для себя, ни по цвету, ни по крою. Этого тонкий эстет Лилия стерпеть не может:

- Да, что ты! Бери красное платье. Да ты не бойся, я оплачу… У тебя послезавтра День рождения… Подарок!

- Спасибо, - скромно опускает глаза Маша.

Ах, Маша, плутовка еще та, знает, как вытянуть из подруги деньги. Она послезавтра познакомит Лилю со мной, а этого мне никак нельзя допустить. Придется вмешаться.

2.

Наблюдаю из авто: на перекрестке девушки расстаются, обещая созвониться. Лиля, по-детски размахивая руками – но быстро спохватывается и упирается большими пальцами в карманы, чтобы скорректировать свою походку – направляется к остановке. Наверняка поедет в Дом Культуры играть на своей арфе. Маша переходит на другую сторону дороги. Понимаю: идет на работу. А значит вдоль перелеска, который облагородится в будущем в парк. Думаю, ей не терпится похвастаться коллегам новым платьем, скажет: «Подарок поклонника».

Самое время появиться на горизонте.

Проката автомобилей в городке еще нет, поэтому накануне не поленился съездить в областной центр, оформил транспорт на семь дней. Могу блеснуть перед падкой на дорогие вещи девушкой авто премиум-класса. Правда, в отцы ей гожусь. Но, возможно, автомобиль сделает свое дело.

Маша, копируя «Топ-модель по-американски», дефилирует по тротуару. Небольшая полнота, на мой взгляд, ей даже идет. Во всем ее облике: в раскосом разрезе больших сине-зеленых глаз, в маленьком, хотя несколько широковатом, носике, - есть что-то от домашней кошки.

Сигналю. Не обращает внимания. Сигналю повторно. Не оборачивается. Уловка стара как мир: ловким движением достает из сумочки пудреницу, делает вид, что поправляет макияж, а сама через зеркальце пытается увидеть, чьи знаки внимания.

Жму на кнопку: темное стекло медленно ползет вниз. Кричу:

- Девушка, по Вам подиум плачет!

От комплимента, должно быть, сияет, не меняя при этом равнодушного облика, будто ей абсолютно нет до меня дела.

- Откуда ты такая красивая?

Шагает.

- Можно подвести?

Поворачивает голову, пытаясь увидеть: кому она понравилась. Ее взгляд одобрительно скользит по автомобилю, падает на мое лицо. Не скрывает разочарования: я не так молод, как ей хотелось бы.

- Ну, подвезите, если так желаете, - жеманничает.

Наверняка, ее план: подвожу до магазина, выходит из иномарки вся такая цветущая и уверенная – на зависть коллегам. Скажет, что я ее поклонник.

- Как Вы отнесетесь к ужину сегодня вечером? – спрашиваю уже на месте. - В «Старом замке».

Да, тогда это был еще ресторан, уже потом, два года спустя, его переделают в мотель с сохранением общепита.

- Не знаю, - манерно закатывает она глазки. – У меня сегодня столько дел…

- Думаю, на меня время обязательно найдешь. Скажи адрес, и я заеду в семь.

Маша мысленно оценивает меня, потом автомобиль и сладеньким голоском соглашается:

- Я что-нибудь придумаю.

3.

Маша обворожительно улыбается мне, как бы хвастаясь белизной зубов, бросает кокетливые взгляды. Она довольна: столик на двоих, плаксивые хиты конца девяностых… Маша манерно водит наращенными ногтями по картинкам меню, надеясь на мою безграничную щедрость. На этот раз программист снабдил меня куда более весомой суммой. Сбылась мечта моей юности: сижу в дорогом ресторане, сорю деньгами, которые мне сами с неба упали, рядом красивая девушка и она смотрит на меня, как на бога. Не на меня, конечно, на то, что у меня в бумажнике.

- Ты заскучала. Не хочешь в бильярд сыграть?

Мы следуем за официантом в игровую комнату.

Уверенными движениями высыпаю шарики на поле, вручаю спутнице кий. Удар-второй – и уже несколько шаров в лунке. У моей соперницы явно нет шансов. Она выбирает шар, прицеливается. Почему-то рука ее слегка дрожит, когда слышит рядом знакомый мне голос. Понятно: Гриша здесь. Вот он-то мне и нужен! Внешне очень ему уступаю. Чувствую нотки зависти: молодое подтянутое тело, лицо неомраченное многими годами беспутной бурной жизни. Признаю: у него очевидное преимущество.

- Машка, привет. А что ты здесь делаешь? - приблизился, улыбнулся той самой улыбкой, которую часто можно увидеть в рекламе зубной пасты.

По его движениям и хищному взгляду понимаю: подошел он к бильярдному столу не из-за Маши, его интересует мужчина среднего возраста в дорогой одежде. Помню свою былую чуйку на деньги.

- Вот, играем… - расплывается она, тут же позабыв и обо мне, и о кие. По ее блестящим радужкам и расширенным зрачкам заметно, насколько Гриша ей нравится. Гриша видит, какое впечатление производит на милую провинциалку. Но планов на нее не строит, так флирт, не больше. И это понимает, в свою очередь, Маша.

- Маша, можно тебя на минутку, - отзывает он.

Наверняка договариваются о его личном знакомстве с Лилей. Маша – девушка вороватая, но абсолютно безобидная и не злобная. По крайней мере, она по-своему любит Лилю и зла ей вовсе не желает. Она не представляет, во что выльется знакомство подруги с Гришей, и свято верит, что Лиля поступит с ним так же, как и с другими поклонниками, - отвергнет. И это будет ее, Маши, маленькая месть Грише за безразличие. Откуда я все это знаю? Чем меня в «Старпрограмм» прокачали?

Маша возвращается ко мне, счастливо улыбаясь.

- Тот молодой человек сказал Вам что-то приятное? – делаю вывод без капли ревности.

- Абсолютно нет. Просто через два дня у меня День рождения. Он сказал, что обязательно придет…

- День рождения – это весело. И сколько исполняется?

- Двадцать шесть.

- И не замужем?

- Полгода назад рассталась с мужем… гражданским.

- А чего так? – вопрошаю, снова загоняя шар в лунку.

- Ты победил… - переводит она разговор. – Может, уже домой?

Да уж, эти дела сердешные: ее настроение резко портится, стоит красивой официантке подойти к Грише и, явно заигрывая, предложить что-нибудь погорячее.

Позже, одной рукой поворачивая руль, другую закинув на спинку кресла, снова лезу Маше в душу:

- Тот парень… Гриша, кажется, тебе нравится?

Девушка не отвечает, но глаза ее выдают.

- Вижу. Нравится и очень. Так почему же вы не вместе?

- Как будто если тебе человек нравится, этого достаточно. Ему нравятся другие девушки.

- Рыжие, что ли, или брюнетки? – как-то по-отечески, но в тоже время игриво, вопрошаю.

- Ему нравятся девушки с деньгами, а такого достоинства не имею… Вот черт, что я болтаю… Видно вина много выпила… Простите.

- Что прощать-то Маша? Наоборот, мне нравится твоя непосредственность. - Твой дом… Подожди, не уходи. Это тебе…

Сую ей в руку две пятитысячные купюры.

- А это за что? – оторопела она, подозревая что-то нехорошее.

- За приятно проведенный с тобой вечер. Только за это.

И мое авто рассекает тьму, расплескивая в разные стороны изъеденные ямами асфальта лужи.

4.

После того ужина тет-а-тет в «Старом замке» обещаю себе Машу больше не беспокоить, как и Лилю. Главное теперь знаю, где могу встретить Гришу – заядлого игрока в бильярд. Когда же я начал отделять его от себя, воспринимать как абсолютно чужого мне человека, чуждую по ценностям личность? Не с того ли момента, как увидел его отшвыривающим в сторону несущуюся на него с кулачками Лилю?

Я прав, Гриша до сих пор в бильярдной. Шары поочередно скатываются в лунки. Молодой мужчина владеет кием не хуже, чем какой-нибудь виртуозный дирижер своей палочкой, только результат иной: не заливающая зал музыка, а безупречная тактика игры. Победа за победой – сегодня Грише, как всегда, нет равных, разве только я. Пожалуй, страсть к бильярду – единственное, что роднит меня с прошлым. Интересно, если брошу ему вызов, кто победит: энергичная молодость или мудрая зрелость?

- Играешь отлично! Молодец! - нахожу повод завести беседу с парнем и вызвать его на бой. - Почти как я! Вот только я играю лучше!

Гриша самодовольно смеется, зачерпывая пятерней свою челку, чтобы откинуть назад:

- Продуете вчистую, дядя. Я ведь вас в три счета обойду...

- Силенок-то хоть хватит?

- Хотите проверить. На что играем?

- Начнем с мелкого... Десять тысяч рублей с проигравшего...

Шары, стукаясь друг о друга, бегают по зеленому полю, отбиваясь от стенок, катятся в лунки. Никогда в жизни у меня еще не было столь сильного соперника. С каждым разом побеждать все сложнее, да и то с переменным успехом. Десять тысяч рублей кочуют из рук в руки, в карман джинсов Гриши, в мой бумажник. Игра завершается в пять утра. Ничья, но оба довольны результатом. От этого усталость какая-то приятная. Крепкое пожатие, обмен номерами телефонов на случай, если будет желание сыграть еще раз, и расходимся каждый по своим делам.

Ночь. Впервые за свое путешествие в N-ск провалился в глубокий сон. Настолько крепко, что минут десять не слышал, как трезвонит телефон, находящийся в номере мотеля, в котором я остановился. Шарю рукой по тумбочке, беру трубку и... Это Гриша. Приглашает на новую партию в бильярд. Озадачен, зная себя в прошлом, не сомневаюсь: он что-то задумал.

Подъезжаю к пятиэтажке. Здесь Гриша уже полтора месяца снимает квартиру. Именно столько времени проживает в N-ске. Рыщет по округе в поисках новой, четвертой жертвы его брачных афер. Ею и станет Лиля. Еще не зная ее лично, он сразу понял, что эта дурочка – легкая добыча. Даже не предполагал, что их нелегкие отношения затянутся аж на полтора года. Мне и сейчас непонятно, почему тот прежний я, который обычно тратил на подготовку ограбления богатой любовницы месяца два, не больше, после чего сбегал, с Лилей повел себя иначе. Почему, непривычно для себя прежнего, встречался с ней продолжительный период, то и дело оттягивая неминуемое расставание? Да, знаю, квартира ее была не типичной для богачки, из ценных вещей только драгоценности ее матери, золото бабушки и несколько антикварных вазочек. Я убеждал себя, что просто ищу способы выкачать из нее как можно больше бабла. Но только ли в этом дело? Почему мне так нравилось ее мучить и изводить? На этот вопрос не могу дать ответ даже сейчас.

5.

«Старый замок». Мы с Гришей увлеченно гоняем шары по зеленому полю бильярда. Даже раздражает: опять ничья. А что если мне поддаться Грише? Зачем еще не знаю, но это неплохая тактика для достижения цели моего путешествия во времени.

После своего «сокрушительного поражения», приглашаю Гришу и компанию его приятелей-подружек к себе в квартиру, которую предусмотрительно снял в маленьком элитном районе. Таунхаус, по моим расчетам, должен произвести на любящего красиво жить парня хорошее впечатление.

- Классно устроился, - оценивает кто-то из его компании, перед тем как войти внутрь дома. По воодушевлению ребят понятно, что они ожидают вечеринки не хуже, чем в пошлых американских комедиях.

Врубаю музыку. Выношу из кухни ящик пива и раздаю присутствующим. Провожу экскурсию по таунхаусу, показываю бассейн и сауну. В пьяном исступлении достаю бумажник и сую деньги в декольте окружающих меня девиц, пару из них поочередно зажимаю в углах, жадно лапая грудь. То есть намеренно веду себя как папик, желающий доказать себе и окружающим, что он еще молод. А чем еще можно объяснить, что я в свои сорок с хвостиком провожу время в компании двадцатилетних и отрываюсь не по-детски? Многое дается с трудом, отдышка, тахикардия – былой рак последней стадии сказывается. Чувствую слабость в ногах, перед глазами мелькают кадры из лиц и частей тел присутствующих. Но, удивительно, мышление мое как никогда ясное. Терпеливо жду, когда молодежь, либо вырубится, либо разойдется по парочкам, а то и по тройкам в разные комнаты. Грише напиваться в хлам не даю, отвлекая от спиртного игрой в бильярд.

План близок к осуществлению: рядом никого, кроме Гриши, как я знаю, очень разговорчивого в подпитии.

- Ох, кажется, все, скоро вырублюсь, - еле ворочая языком, заявляю, отставляя кий в сторону. Покачиваясь, направляюсь к дивану. Дойдя, падаю на него с головой.

Гриша следует за мной, присаживается рядом.

- Ох, мне бы твои годы… куча девчонок, тусовки… А у меня одышка, понимаешь… в свое время много курил... сердце посадил…

- Да, что ты, Гришан, ты еще очень ничего. Может, я в твои годы буду точно таким же, - впрочем, по тону и взгляду Гриши ясно, что он не верит в сказанное.

- Послушай, а девушка у тебя есть? Из постоянных?

- Сейчас нет, но скоро будет… Лилька Решетникова, знаешь такую? - парня будто распирает от гордости, по его разумению, только ее имя ставит его в один социальный ряд со мной.

- Дочь почившего главного инженера «Алмаз…»?

- Да… она…

- Так она же тебя на пять лет старше? Не стара ли?

- Зато у нее есть другие достоинства…  фигурка, вроде как, что надо. Личико тоже смазливенькое. На тетку она никак не тянет…

Пьяно хохочу, будто поражаюсь его наивности.

- Все говорят, что у ее отца денег навалом было. А теперь она как единственная наследница…

- Да, слышал, - с деланным безразличием произносит Гриша. – А Вы что, ее лично знаете?

- Постольку-поскольку… С ее отцом общаться приходилось… в игорных заведения. Еще тот игроман был. Все свое состояние просадил за рулеткой… А ты, что не знал? Так что нет у нее ничегошеньки. Иначе, ты думаешь, она бы жила в той дыре? Полуторка, без этих… ну сам понимаешь, - смеюсь.

- У каждого свои заморочки. И Маша сказала, что денег у нее навалом…

- Дура твоя Маша! Знаешь, как девчонки друг перед другом порой рисуются… А как они любят друг о друге сплетни за спиной разводить… А может девчонки просто решили прикольнуться и развести тебя.… Ты об этом не думал?.. Но какое это для тебя имеет значение? .. Связи у нее хорошие, крестный – начальник полиции… Любит он ее до безумия, сам мечтал о дочке, с родным сынком отношения не сложились. Оттого она до сих пор одна, на каждого ее ухажера компромат ищет… Б-р-р-р… Зачем, я тебе только это рассказываю… Думаю, у тебя с ней все на мази будет… О чем я говорил?... Не помню… Да… вспомнил… голова совсем дурная… В  L-ке Иркутской области жил у меня один кореш… Бизнес в 90-х вместе поднимали… Не могу, зеваю… Так умер он месяца два назад… Ну и дочь у него наследницей осталась… Сеть ювелирных магазинов все-таки… Ох, мне бы молодые годы… Окрутил бы я эту дуреху в два счета… И...

На последней фразе притворяюсь, что вырубился. Для пущей правдоподобности разражаюсь храпом. Приоткрыв глаз, наблюдаю за Гришей: поднимается, подходит к игровому столу, берет айфон, звонит.

- Машка, я хотел узнать, а правда, у твоей подружки-дуры крестный – главный в мусарне?.. И ты мне не сказала?.. А где она живет?.. Ты хочешь сказать, что миллионерша живет в полной жопе?.. Маш, извини, это не имеет отношения к тому, почему я звоню. Мне просто стало интересно… Маш, извини, на твою вечеринку не приду. Почему? Да тетя заболела, надо бы проведать… Где живет?... В Иркутской области…

Парень наживку заглотил. Теперь можно поспать, даже если Гриша что-то стащит из дома, мне уже все равно.

6.

Просыпаюсь от громкой музыки. Пробудившаяся орава продолжает развлекаться. Кто-то опустошает бутылки с пивом, кто-то, свесив ноги вниз, болтает ими в воде бассейна... Гришу нахожу на кухне неподвижно сидящим за столом. Бледный, лохматый, опираясь подбородком на ладонь, думает о чем-то важном. Заметив меня, выходит из оцепенения. 

- Гришан, ты помнишь, что говорил? - оживляется он.

- Да, вроде бы? А что именно? – включаю дурочка.

- Ну про Решетникову… Что вроде как… ее отец при жизни все деньги разбазарил?..

- Ах, это… Ну, да… И недвижимость… И драгоценности своей жены вынес из дома… Вот дьявол… Это ж секрет…  Будут еще говорить, что Гришан сплетни разносит… Хотя, сплетни-не сплетни, а все это дело в наших кругах знают… Спроси хоть кого… Хоть Третьякова…  - Фамилию называю умышленно, в N-ске он владеет сетью ночных заведений.

- А ты еще говорил про друга закадычного из 90-х…

- А что я говорил? – как будто настораживаюсь.

- Ну что умер он недавно… Что дочка у него красавица…

- Что есть, то есть. Топ-модель! - для подтверждения сказанного листаю файлы картографа. Останавливаюсь на фото Алисы, которое случайно выскакивает в виде голограммы.

- Это она? - любуется он.

- Да… Красотка! И сказочно богатая. Где мои двадцать лет?!

Гриша довольно улыбается своим мыслям, и чтобы перевести тему, любопытно рассматривает картограф, который я держу в своей руке. Переводит взгляд на голограмму.

- Какая интересная модель смартфона? Я не видел такой. И что, можно так картинки просматривать?

- Это айфон последней модели! - важно заявляю.

- Он, наверное, кучу бабла стоит... Гришан, а ты случайно не знаешь расписание рейсов до Иркутска?

- По-моему, последний сегодня уходит в семь вечера… Но это если из краевого центра…

- Не отсюда же… В этой дыре и аэропорта нет, - нервно произносит он.

- А что-то случилось? – как бы беспокоюсь.

- Родители позвонили… Сказали тетя заболела… Рак на последней стадии… Ну вот, я отправляюсь к ней, хоть проститься…

- А-а-а, это большое дело… -  делаю вид, что верю ему. - Все так внезапно. А у тебя деньги есть? Билет не из дешевых…

- Есть немного…

- Слушай, если тетя больная, давай я тебе денег дам… Купишь ей что-нибудь от меня.

Мы вместе заходим в кабинет. Из ящика стола достаю кейс с деньгами – на самом деле большая часть из них бутафория – отсчитываю несколько тысяч и вручаю парню. Притворяюсь, что не замечаю, как жадно следит Гриша за каждым моим движением, как загораются его глаза при виде стопок купюр.  Когда передаю ему деньги, его пальцы дрожат от нетерпения.

Выходя из кабинета, молодой человек неожиданно предлагает:

- Гришан, а давай устроим состязания по плаванию. Я уверен, что ты мне продуешь, как в бильярд.

- Это я всегда! - с видом простачка соглашаюсь.

Оставляю его у кабинета, сам вздыхая да охая плетусь на второй этаж, за купальными плавками. Уже сверху хладнокровно наблюдаю, как Гриша ныряет в кабинет, выбегает из него с кейсом в руке. Вот что значит пыль в глаза пустить! Что же с людьми делают самонадеянность и жадность! Мальчишку даже не смутило, что в доме нет охраны и что кейс достался ему очень легко. Спускаюсь на первый этаж, не спеша включаю сигнализацию. Гляжу в окно: парень уезжает прочь на моей машине, с моими деньгами. Таким образом, я выкупил Лилю у него.

7.

Последний день в N-ске десятых годов. Удостоверяюсь, что Гриша с моими деньгами унесся за пределы города. Он уже, наверное, обнаружил подделку, но, дай бог, чтоб алчные мысли об ювелирной девочке из Иркутской области увели его достаточно далеко от Лили. Я, конечно, на всякий случай заявил в полицию о пропаже авто, описал фоторобот преступника и сделал все, чтобы в этот город в ближайшие годы его путь был закрыт.

Я много времени из отпущенного на прошлое срока, уделял Лилии, ходил на концерты, из зала любуясь ею красотой.

Наблюдаю за ней: с Машей беспечно бродит по тропинкам перелеска – будущего парка. Пытаюсь запомнить ее такой, какая она сейчас: ослепительно чистая, легкая, воздушная, как мираж. Тоненькая и изящная, как фарфоровая статуэтка, которую, к сожалению, так легко разбить.

Отдышаться

1.

- Ну как, доволен на этот раз путешествием? – вопрошает программист.

Киваю, пытаясь прийти в себя после временного скачка: кружится голова, что может быть следствием скакнувшего сердечного и артериального давления:

- На этот раз - да. Все по плану.

В приподнятом настроении покидаю небоскреб. Дышу полной грудью: вдох-выдох, вдох-выдох. Совершенно счастлив. Улыбаюсь пробегающим мимо мультяшкам и малышам, пытающимся их поймать. Едва дохожу до станции, подъезжает беспилотный скоробус. Поднимаюсь в него по ступенькам. Усевшись на сидение у окна, задаюсь вопросом: «Куда еду?»  Дома у меня больше нет. Денег тоже. Зато у меня будет Лиля и то счастье, которое она мне подарит. Теперь, когда я чист перед ней, моя судьба уже иная. Надо обязательно найти любимую. Но сначала заеду на кладбище, проверю, есть ли там могила моей дочери. Может, когда я исправил прошлое, она осталась жива?

Могила на том же месте. На экране, вмонтированном в надгробие, кружится зеленоглазая девчушка, это было ее первое выступление на школьном концерте; педагог по танцам прочил большое будущее. Это будущее не настало, но сам фрагмент я навсегда поместил над ее могилой, чтобы всякий прохожий восхищался грацией моей принцессы.

Моя дочка, моя милая Лиличка все равно мертва. Получается, та трагедия нисколько не связана с тем, как я поступил с Лилией Решетниковой двадцать лет назад? А я-то как дурак верил, что это возмездие мне за грехи молодости. Абсурд какой-то! Неужели то воздаяние, в которое некогда верила Лилия, закон бумеранга, как она часто повторяла, всего лишь иллюзия, мираж, мечта об истинной справедливости?

Чувствую вибрацию у самого своего сердца: кто-то пытается связаться со мной по картографу. Мне лень отвечать, поэтому небрежно давлю на крестообразную кнопку и выпускаю оттуда сообщение.

Полупрозрачный полицейский официальным тоном напоминает: поймали террористку, виновную в гибели моей Лилички. Некто под кодовым именем Лилит. Суд Линча состоится на рассвете.

Мчусь в полицию выяснять все обстоятельства.

- История простая, - безразличным тоном вещает полицейский. – Старая дева. 50 лет. Следователь говорил с ней. Говорит, она просто свихнулась на возмездии. Примкнула к оппозиционной группировке… На ней серия терактов, в том числе и последний – два месяца назад. Видите ли, политикой властей города недовольна. На том аттракционе ведь должна была быть семья мэра. Как Вы не знали?

- Нет. Но им повезло… А фотографию убийцы моей дочери можно?

Не терпится взглянуть в глаза морального урода, заложенная взрывчатка которого унесла десятки жизней. Как женщина, сама по своей природе мать, могла лишить жизни детей: малышей, подростков? Искалечить тем самым сотни судеб.

Полицейский открывает дело, из него выскакивает голограмма террористки. Шок, это слишком слабо сказано для того, что я испытываю сейчас. В голове с трудом умещается факт: террористкой Лилит оказалась… Лиля! Моя Лилия, воплощение доброты, женственности и чистоты. Как так получилось?! Как она превратилась в асексуальную мужичку с недобрым взглядом черных, лишенных проблеска надежды глаз, ссутулившуюся, с совсем неженской папиросой… Моя Лиля, сколько я ее помню, всегда была идеалисткой, она отталкивала меня от жучков, которых я, смеясь над ее причудой, пытался раздавить. Как эта добрая, светлая девочка могла превратиться в чудовище?!

…Уже полчаса в ресторане, том самом, где в иной реальности Лиля ужинала с мужем. Две стопки коньяка, а каша в моей голове не рассеивается, не проясняется в один единственны ответ на мучающее: «Что на этот раз я сделал не так?» За знакомый мне столик присаживается нынешний мэр Юрий Александрович Тонков. Снова один. Заказывает венский кофе, поле чего листает список сообщений на своем картографе. Озарение: Юрий и Лилия так и не встретились? Но не может же из-за этого… Безумие какое-то!

Подхожу к мэру, падаю на стул, оказавшись с главой города лицом к лицу.

- Извините, что мешаю. Юрий Александрович, я слышал, что поймали ту террористку… Лилит что ли…

- Да. Почему Вас так интересует эта тема?

- Во время того аттракциона погибла и моя дочь…

- Так приходите завтра на суд Линча… Вас, что ли, не предупредили?

- У меня сломался картограф…

- Понятно, теперь знаете… - тон мэра дает понять, что разговор окончен. Но я намерен все выяснить до конца:

- Я хотел спросить? А с ней, Лилит... Вы раньше не были знакомы?

- Вы блогер, репортер?..

-  Нет же, я просто отец убитый горем потери, пытаюсь понять, как человек может решиться на столь чудовищные вещи…

- Был. Она одна из оппозиционеров, критикующих мою политику. Требовала, чтобы леса перестали вырубать и застраивать жилыми районами. Видите ли, зверью жить негде. А людей ей не жалко! Всех можно под жернов пустить для достижения цели.

Но как же так? Те, кто должен был стать мужем и женой, страстно любящими друг друга, теперь непримиримые враги. Да что же такое происходит? Выясняю дальше:

- А еще раньше Вы ее не знали?

- К чему эти вопросы? Конечно, не знал… Откуда? С такими знакомство не вожу! - его передергивает от злости лишь от упоминания о ней. Остается только гадать, отчего столько ненависти в словах Тонкова: ужас от содеянного террористкой или злость на то, что вся эта история ставит его в щекотливое положение перед правительством страны и избирателями.

- А имя Лилии Решетниковой Вам ничего не говорит? – вопрошаю, пытаясь понять, почему не произошла их встреча двадцать лет назад.

- Возможно, и говорит, - задумчиво соглашается. - Так звали крестницу моего отца… Я в свое время пытался за ней ухаживать, но она отвергла. Не жалею… Извините, идите своей дорогой, дайте мне в покое побыть…

Не двигаюсь с места.

- Идите отсюда, - повторяет. - Ждете электронного телохранителя? Вы точно завтра на суд Линча не попадете. В больнице отлеживаться будете.

Поднимаюсь. На пути к выходу из ресторана посещает идея. Бросаюсь с мольбой к мэру:

- Юрий Александрович, я знаю, что моя идея абсурдна. Но прошу Вас помочь увидеть мне эту Лилит до начала суда Линча. Просто хочу посмотреть в ее глаза и спросить ее, оправдала ли ее протест смерть моей дочери?

2.

- Обычно мы сюда никого не пускаем. Но раз распорядился мэр… - предупреждает коренастый конвоир. - У Вас час времени. Если на Вас накинется, попытается покалечить, убить мы за это не в ответе...

Далее мой спутник подходит к электронной системе, жмет на кнопочки, набирая какой-то код. Стена, как механические ворота, расходится в разные стороны, за ней наэлектризованное пространство. Блуждающие огоньки гаснут, шагаю в пустоту, заполненную мраком.

Теперь я в обычной камере. Вспоминаю слова конвоира, что к стенам прикасаться нельзя, они пропитаны электричеством. 

Нас в камере двое: я и женщина, сидящая спиной ко мне. Сутулая. Темные волосы оформлены в очень короткую стрижку. В них очень много седины.

- Лиля… - произношу робко, страшась увидеть ее теперешнее лицо. А вдруг она повернется, и я увижу в нем что-то такое, что начисто разобьет образ той доброй и милой девочки, мое представление об истинном счастье. И этого счастья она меня лишила. По собственной воле.

Она оборачивается. Ее лицо пострадало от времени, но, пожалуй, я могу назвать его черты достаточно привлекательными. Только взгляд какой-то… Нет, не жесткий и не жестокий, как ожидал увидеть. Потухший. Будто кто-то или что-то погасил ее внутренний свет. Золотые крапинки, которые плавали в ее радужках – их больше нет, только одна непроницаемая чернота.

- Кто Вы? Я Вас не знаю, - нервно отрывисто бросает. Голос стал грубее и ниже, видно курением она увлекается сильно. Интонационно он похож на лай.

- Я отец девочки, которую вы убили. Помните, взрыв в парке? Говорят, у Вас были сообщники. Почему?

- Жила одна девочка, - начинает уже знакомую историю, правда, я знал ее с другим концом. Конец же должен быть другим, я не дал случиться в прошлом ее драме, почему она снова об этом говорит? – Она мечтала о любви. Она выросла и все также ее ждала… Как эта глупая Асоль… Вот только ничего не произошло. Она не встретила своего Грея… Шли годы и что-то в ней начало отмирать. Искусство, музыка уже не приносили прежней радости. И она нашла новый смысл для себя. Последние деньги отдала за аренду земли одного из лесов за городом и организовала там заповедник. Там звери жили свободно и вольготно. Только одна природа в своей чистой красоте. Девочка… то есть я поселилась в домике лесника. У меня появились сподвижники… Вместе мы следили, чтобы там не велся отстрел, ловля рыбы, выкармливали зверят, не вырубали деревья… Но срок аренды даже еще не истек, как пришло постановление администрации города, о том, что заповедник будет вырублен, там собираются построить торговый квартал…

- Сочувствую, - тупо без каких-либо чувств говорю. – Но люди-то почему пострадали? Обратилась бы в администрацию, к мэру…

- К мэру? Я столько раз к нему обращалась, собирала подписи. Но он всякий раз давал понять, что его решение не обсуждается. Я писала губернатору, президенту, но с их стороны было молчание… И потом, я ведь его предупреждала о возмездии, но он и слушать не хотел. Просто однажды пришли полицейские и, игнорируя все наше сопротивление, выставили нас… Когда законы не соблюдаются, когда небеса глухи, понимаешь, что единственный, кто может творить возмездие, это ты сам… Он мэр, и он сам прочувствовал, каково это – когда вторгаются и рушат его мир. Его мир – это спроектированный им город, и я его разрушаю… Нет, я ни в чем не раскаиваюсь. Мне очень жаль, что среди погибших была Ваша дочь. Но это была необходимая жертва.

- Жертва?

- Воздаяние… – задумчиво, как помешанная, шепчет она. Как-то жутко улыбается, но в чертах этой улыбки узнаю прежнюю Лилю. И пусть сейчас то, что раньше казалось изяществом и хрупкостью, превратилось в сухость и худобу, а плавность и воздушность ее движений уступило резкости и нервозности, но в посадке ее головы, во взгляде, устремленном во что-то, мне неведомое… нет, это все от прежней Лили.

- Вы знаете, что завтра с вами будет? – напоминаю.

- Да… Я буду пылать на костре, как Жанна Д’Арк, и вознесусь на высоту Вселенной, - как-то неожиданно мягко, и даже пафосно, но улыбка ее очень мечтательна…

Разглядываю убийцу своей дочери, свихнувшуюся на бредовых идеях о высшей справедливости, озлобившуюся, но почему-то не вижу ее такой. Передо мной прежняя Лиля в синем платье с арфой в руках, поет своим хрустальным голоском французские арии о вечной любви. Лиля, на которую, разинув рот, смотрели малыши, захваченные сюжетом ее сказки. Лиля, которой столько было дано когда-то…

- Ты была моим светочем последние несколько лет… - размышляю вслух. Но по взгляду понимаю: ей это странно слышать. – Ты для меня была такой особенной и неземной. Воплощенной женственностью, символом чистоты и невинности… Лилия, куда все это делось?

Она ошарашена не меньше, чем я, когда ее голограмма выскочила из дела. Она вновь углубляется в свои мрачные мысли, в ее радужках вновь растет жесткость и даже злость:

- Слишком, поздно… Я тебя ждала. А ты так и не пришел… Почему? – этот резкий вопрос обескураживает своей абсурдностью.

- Потому что я думал, что твоя жизнь сложится куда счастливей без меня…

Она задумалась. В какой-то момент мне кажется, что невероятным образом она меня узнает. Нет, такого быть не может, в этой реальности она меня не знает. И все же эти теперь полузакрытые глаза и шепот:

- Я бы могла любить тебя… - она вновь очень мягко улыбается и мне даже кажется, что в ее черных радужках промелькнула тень былых золотистых искорок.

- Я тебя тоже, Лиля, - по-доброму улыбаюсь ей в ответ. Тепло и мягко.

Несколько минут мы молча глядим друг на друга. Сигналит картограф: время свидания вышло.

Передо мной распахивается черная дыра. Ныряю в нее и возвращаюсь в кабинет начальника полиции. Там меня уже ждет мэр:

- Ну как? Разговор Вам что-то помог понять?

- Нет, она не захотела разговаривать, - мрачно лгу. Благодарю его за участие, прощаюсь. Ухожу.

3.

Парк безлюден. На небе ни одной звездочки, только Луна невероятно большая, желтая, напоминающая кнопку картографа, сияет в небе. Опустившись на скамью, наблюдаю за хороводом полупрозрачных мультяшек. Они то выскакивают из ниоткуда, то бесследно исчезают в воздухе. А вот и рекламный заяц из «Старпрограмм». Поет песенку. Как я раньше не понял, что эту мелодию играла мне когда-то на фортепиано Лиля… по телефону. Такие порой бывают нелепые совпадения…

- Опять в депрессии?

Откуда, черт побери, взялся программист? Умеет же он подкрадываться незаметно. Такое ощущение, что из воздуха материализуется!

- Опять не довольны результатом. Что на этот раз не так?

- Я окончательно все испортил, - сжав ладонями виски, трагично мямлю. -  Получается, что если бы она тогда так не обожглась на мне, то не заметила бы главного мужчину своей жизни и как там говорили в начале века… Свой хэппи энд что ли…

Мимика программиста сейчас сплошное понимание и сочувствие. Вот только нет отражения той безнадеги, которая в моих глазах. А эта мягкая полуулыбка, загадочная и торжественная…

- Но все еще можно исправить, - заключает. - Конечно, правилами компании, запрещены путешествия во времени более трех раз, но постоянным клиентам мы идем на уступки…

- Вы не понимаете, я потратил все, что у меня есть, за ваши путешествия. Еще в долги залез…

- Я же сказал, что постоянным клиентам мы идем на уступки. Компания оплачивает.

ФИНИШ

В ресторане многолюдно. Он, как всегда, пользуется популярностью, во многом, конечно, благодаря таланту шеф-повара. Но хожу сюда не поэтому. А потому что здесь время от времени ужинает Она… со своим мужем. Как узнал, что именно сегодня могу увидеть их здесь? Легко. Они всегда отмечают в этом ресторане знаменательные даты. А сегодня у нее юбилей.

Ужинают они здесь всегда вдвоем, даже в самый значительный праздник. Что поделать, оба склонны к уединению…

Она как всегда обворожительна: темно-каштановые волосы, блестящие, густые, едва касаются плеч, черные глаза смотрят лукаво и счастливо. Лицо у нее по-прежнему очень даже, да и фигура сохранила юношескую стройность и гибкость… Нет, больше тридцати пяти-тридцати восьми лет ей и не дашь. А ведь ей сегодня исполнилось пятьдесят лет.

Напротив меня сидит программист. Налегает на французский сыр с плесенью…Объясняет, что это его любимое лакомство.

- Он – ландшафтный дизайнер, - тихо говорю программисту, кивая в сторону уже не молодого мужчины. - Она домохозяйка. Живут довольно уединенно, полностью сосредоточены друг на друге. Детей у них нет. 

Пристально гляжу на нее. Признаться, по-прежнему волнуют ее глаза, полные звездного неба, движения рук мягкие и плавные, легкая воздушная походка, переливчатый абсолютно детский смех. И по-прежнему немножечко завидую их безмятежному счастью и практически полной отстраненности от внешнего мира. Уверен, дни у них размеренны, как заведенный часовой механизм: он пропадает на работе, а возвращаясь, часами рассказывает о своих новых проектах. Она занимается хозяйством, излишне опекает собак, поскольку сама бездетна и детей у нее может быть, и тщательно следит за их маленьким садом позади коттеджа, где щебечут птицы, а по деревьям прыгают белки.

Права или нет природа, сделав Лилю, абсолютного ребенка по своей сути, бесплодной? Я не знаю. Впрочем, если женщина по этому поводу переживает, то вида не подает. Главное, что муж для нее опора и не отказался от нее, узнав, что ей не дано стать матерью.

Вечером, скорей всего, они сидят у камина, Лилия играет на арфе французские арии. Кажется, вполне простые заученные механические действия, но таков их мир. И не мое дело в него вмешиваться.

Трогательная, воздушная, неземная Лилия всегда со мной...

- Вижу ты сделал правильные выводы, - словно прочитав мои мысли произносит программист. - Но вот одно ты должен сделать обязательно. Он кладет на стол крест, инкрустированный драгоценностями, которые переливаются в свете люстры.

- Но каким образом он оказался здесь? – удивляюсь.

- Ты принес его из второго своего путешествия. Каким образом – не знаю, это первая вещь, которая была привнесена в будущее таким образом. Ты не против, я сделаю это за тебя?

Поднимается. Направляется к столику, за которым ужинает Лиля и со словами: «Вам это просили передать», показывает в сторону одного из пустующих столиков. Возвращается на место. Предполагаю, как удивленно распахнулись глаза женщины. Радуюсь: ей мысли не пришло проследить взглядом за человеком, вернувшим ей реликвию. А значит, она меня не видит. Полностью поглощена подарком.

- Какие планы у тебя сейчас? – вопрошает программист за рюмочкой коньячка.

- Да я не знаю… Наверное, найти способ вернуть долг компании.

- Значит, ты готов к разговору. Каждое путешествие за тобой наблюдали люди из «Старпрограмм». Компанией была отмечена твоя способность к быстрой адаптации… Четыре погружения. Да за короткий срок у среднестатистических крыша едет, а ты в здравом уме… А твоя буквально минутная адаптации в прошлом, а потом опять в будущем, просто поразительна. Сообразительность – тоже белый камешек на весы. И главный тест ты прошел блестяще – твое четвертое путешествие с целью вернуть все на круги своя, полностью соответствует концепции компании: без разрешения высшего руководства «Старпрограмм» ничего не меняет и готова нести ответственность за свои поступки.

- Что это значит?

- Компания предлагает тебе работу…

- Какую именно?

- А об этом мы поговорим завтра…

Программист поднимается со стула и очень быстро скрывается из поля моего зрения. А я все также наблюдаю за смеющейся уже немолодой семейной парой. Но в груди моей теперь нет той поглощающей боли и съедавшей ранее зависти. Они встретились и нашли свою судьбу.

А я, пожалуй, нашел свою.

Ольга Викторовна ПЕГУШИНА

Родилась и живет в городе Соликамске Пермского края. Прозу и стихи пишет с детства. Еще в раннем детстве начала сочинять сказки и стихи. Написанная в двенадцатилетнем возрасте, ее сказка заняла I место в школьном конкурсе. Тогда же написала первую законченную повесть. Но после того как подруга сказала: «Пушкин так не писал», то есть «плохо», повесть сожгла. Мечта реализоваться в литературе привела на филфак – окончила Соликамский государственный педагогический институт. Работает в детском оздоровительно-образовательном центре «Лесная сказка» специалистом по информационным ресурсам и библиотекарем. Роман «Бег по кругу» входит в трилогию «Красное полусладкое».