Пассакалия

Перевдохни меня. Я чутче стал с годами.

Мне кажется, я здесь уже три века.

Бессмертна память и Бессмертно Обещанье,

Создавшее когда-то человека.

Слова мои, нас повстречают снова,

Распорят и сошьют, крестя дорогой,

Ведя сухими пальцами сквозь раны,

Ведя сухим дыханием за Богом.

И с каждым словом становясь на смерть короче,

И поминая музыкой терновый полдень,

Перевдохните, Гендель, в стылых пальцах ночи!

Пророчьте, Гендель, хмелем междустрочий.

Хмель не для мертвых, для живых, для невесомых.

Хмель - где цвета впадают в день и дышат тени,

Где полным звуком хочется молчать,

Пролив вино на черно-белые ступени.

Где со следом оленьим рядом – львиный…

Где семь смертей за каменной спиною,

Где я, не веря в смерть, целую яд

Своим противоядием – Любовью.

Где я создам тебя в канун зимы

В словах, что начинаются с заглавных.

Где лягут звуки на бессилье темноты,

На тяжесть мёда тех последних яблок.

Где заклинать в стихах, а после в сини

Я буду эти вехи, звуки, лица...

Где вздрогнет бабочка, касаясь многоточий,

Возможно та, что помнит складки плащаницы.

Не хватит сил, начни меня сначала.

Раскинув Руки* - Те, что помнит Эхо...

Любовь Твоя сошьёт ли мне нежнейший из нарядов?

Любовь, создавшая из смерти человека.

*Раскинув Руки - эхо, помнящее Руки распятого Христа.

 Звучит Georg Fridrih Gendel - Пассакалия сюиты g moll

Вариации

Звук без надрыва...

Голос всегда входит в оттенки тишины, пытаясь озвучить Создавшего его.

Привычка связок служить красоте, музыке, тишине...

Трогает и обманывается...

Знает, что граница священная осталась за спиной...

Раскрашенное пространство не нуждается в оправдании слов.

Расстроенные меры, словно пальцы, снова натягивали струны в твоей душе...

Повторяя звукоряд, но меняя в нем ноты...

Так пишется Музыка, так пишется Тишина...так пишется Красота...

Мелькающее мгновение.

Тон не потерян, он где-то в лабиринтах тебя малого и большого...

Вечно обветренный звук, оставался неизменным лишь там, где родился, в тебе.

Кто жил в нём прежде, чем появился ты?

Кто будет в нем после тебя?

Вариации...

Моцарт знал это лучше всех

Звучит:

*Моцарт - Лакримоза (Реквием Ре - Минор)

*Моцарт - Соната №15. к 545. Allegro

*Swingle Singers - Mozart - Sonata no. 15, K 545

Вечное…

Нарисованные музыкой звучания...

У строк не бывает окончания...

У снов не бывает продолжения – движение.

Флейта, скрипка и кусок белого мрамора –

Так рисуют черным по алому,

Так пишутся все откровения – по Велению...

Во всех стихах разливается вечное,

Во всех стихах река быстротечная – Лета,

На краю запретного...Чистого...Светлого.

Вечное – это подкожное,

Странное, громкое, сложное...

Перекрещенное с притяжением скольжение...

Полет воображения?

Нет! - любая строка, что записана тут, на земле – откровение...

Сближение с безвременьем,

Омовение.

Закат. Шопен, Ноктюрн №20

и молится закат, молится, чтобы быть и ничего больше

В фарфоре Ра – Высокий звук заката... Синь, ранящее торжество…

Этюд в багровых тонах, словно дерзкий миг, пришедший за попыткой...

Бог дал ему голос, чтобы терять себя...

О, этот невесомый звук –

Последний Псалом уходящего…

Упование…

Упование – строка к строке средь одинокого смысла тебя, причащенного временем.

Как врут слова на пламенной латыни пред этой распаленной красотой!

Как чувственно не сдержан ритм теней!

Сгущенье красок, звуков,  уходящих в глубину и замирающих там сонмом аберраций...

Как совершенен след оттенков бытия…

Поступь легка…

Прогулка по аллеям удивления и трепета…

Прогулка в черный парк и святость фонарей…

Слышишь, как вечность вливается в строки небес Жертвенником Слов?

Слышишь, как на детские прописи нежных сердец и срезы усталых цветов падает тень?

Тень причащения …Темный Смычок по Скрипкам воспаленной Плоти,

Рифмы алых рук на фоне темноты…

Там, где недописанное не горит, а обжигает раскаленным молчанием язык твой,

Где каждая строка отличается цветом и словом;

Медленно падать в тебя, как падают в летопись шелеста звуков,

Уходящих в глубину холодного чувства прОжитого.

Там, где пишутся стихи, там разорвана связь времен…

Звук мироточит…

Строка замирает на вдохе… И не выдохнуть!

Шепчи... не говори, шепчи... у подножия Времени, посвящающего тебя в черное.

Шепчи... сквозь хаос разноцветий заплаканный дотла...

Смерть возлежит у ног Бога…

Их диалог - эпиграф… Эпиграф Вечности

И звуки пыльной тишины сгустились в ритуале причащенья...

Закат... слагает Бог непостижимые стихи…

И плачет Смерть у Бога на руках,

Темнеющим смычком тоски, касаясь невесомых откровений,

Где будет тихо спать, став тенью у теней в гостях…

В нотах без нот, завернута в забвенье,

Что завернет, уставшее, в покой...

О, эти двое так легки...

О, эти двое знают Вдохновение в лицо.

Взамен цветов, немая нежность грусти

Глаз, что знают всю любовь Божественного непостоянства.

Вязь букв на узорах трав…как шаг во Всеверие

Сожженного повествования заката.

Павана

Черная ваза стиха с белыми вольными цветками строк...

Над священной пристанью простертых –

Букет из тысячи дней и ночей познавшего Любовь.

Букет дышит... отпуская свое дыхание к Тебе.

ТЫ – это там где начинается живое!

Сквозь острые края сюра жизни

Моя любовь к Тебе меняет форму крови,

Заставляя биться неназванное...

Так шелк идет скользить, выпускать нежность и разить жаром языка...

Так кружевные маски первого снега заглядывающего в сонный мир,

Качают Тебя на моих руках и поют Тебе колыбельную.

Где начинается наше путешествие?

Где заканчивается наше путешествие?

Плыви, ищи берег сумасшедшая строка...

Плыви, помня тайну восьмой ноты – тишину...

Глаза Тебя коснутся...Руки...

Губы будут шептать Тебя,

Трогать Твое сокровенное во мне.

Белые лепестки вскрытых писем Бога...

Лунное притяжение продлись!

Пусть она, сонная, еще прижимается ко мне,

Где мы снова нахлынем, подчиняясь теплу Невесомых.

Сквозь мускатную тишину уходящей осени

Смотреть в Твои глаза и плыть...

Любить Тебя, весь мир любить в Тебе!

Складки одежд всех наших воплощений...

Одеваюсь в чистое,

Перебираю очертания слов...

Всё, что прикрывается молчанием,

Каждое мгновение словесной мозаики,

Каждую пылинку бытия – слова.

Хочется приблизиться к цвету, попробовать звуки на вкус,

Слышать всё, с чем сливаешься,

В том Великом столкновении ритмического с метрическим.

Творящие из отпущенного Поэзию, Безвременье и себя...

Сколько чувства и прощения нужно чтобы выжить?

Сколько любви нужно чтобы выЖИТЬ?

Чтобы Видеть мир, нужно быть Слепым и Любящим.

Имя осени так похоже на утрату равновесия,

На обратный отсчет риторики...

Внутренняя рифма – помедленнее!

Данной мне властью – Свершаю –

Morendo

Moderato

Smorzando...

Вижу – как в ее волосах запутались листья,

Как ветер пытается уложить упрямую прядь волос...

Вижу, как мрачная королевская свита расставляет точки,

Там, где каждой буковкой мы писали о себе.

Черная ваза стиха с белыми вольными цветами строк...

Сшить Тебе платье из нежных касаний звуков и запахов...

Вот Ты, моя Sancta femina,

В алом дамасте, спадающем на бездорожье,

Где торжественный медленный танец уже закружил нас.

Неутоленное желание, утоляю его –

Опускаюсь на колено и целую Твои руки.

Черная ваза с белыми цветами...

Если мой голос умрет – отнесите его в Тишину,

В тот бездонный предел Её глаз.

«Идущие на свидание со смертью, приветствую  вас!»

«Идущие на свидание с вечностью, приветствую  вас!»

*Morendo (= умирая) — музыкальный термин, требующий постепенного уменьшения силы звука до полнейшего его ослабления, замирания.

*Moderato - (ит. moderate)муз. умеренный темп, средний между андантино и аллегретто.

*Smorzando - музыкальный термин, требующий исполнения замирающего, при котором звук постепенно ослабляется.

*Sancta femina – святая женщина.

Дудук

В ветреном музее

после тысячи уснувших иллюзий

хотелось чего-то вечного –

летнего дождя, поцелуя, зелёного сквозняка,

древнего языка «души абрикосового дерева» …

Длительность, длящая дали,

в тихой терпкости дланей,

в сухой сухости сухожилий,

в грозовых перевалах...

О, сколько воздуха и ветра в голосе твоём...

Только невесомое имеет настоящий вес!

Только невесомое... Любовь.

Ты испытываешь Любовь,

Время, истекающее запахом красок...

Посети мои слёзы…посети моё сердце…

Тот, чьей душе не хватило слов, достоин песни.

я тот, чьей душе не хватило слов…

Звук запоздает на полтакта…

и за мгновение «до...» разольётся в протяжной вышине,

выплеснув из себя глубокую как вечность голубую тишину...

Звук – словно стон Души у придорожных порогов,

где застыла в ожидании седеющая от тоски полынь,

где нота долгая твоя отпущена на все равные стороны простора.

Возьми меня в небо,

вплети меня в тишину

внутривенно соприкасаться со светом!

Плыть по музыке

незнающим куда плывёшь,

зачем плывёшь

и что там откроешь

в твоём белом песке, замедляющем время.

Ты, расплатившийся детством,

как безутешно прост твой плач;

безымянная детская кожа под софитами созвездий...

Сколько диких трав назад ты был небом?

Сколько полей тишины между ударами сердца?

Где ты смог обрести свои песни?

И приходит ветер..и уходит ветер...

Невидимое видимым становится и растворяется опять...

В ветреном музее

твоя душа безднами в несусветное...

Иссиня-небесье и алый внутри

меж Богом и эхом Бога…

В присутствии вечности

мы с тобой

когда-нибудь

жили.....

Касание небесного

Когда Струна осмелится сказать

о натяженьи звука рокового...

Когда тебе вновь выпадет узнать

касание небесного минора...

Прочти стихи, хранимые в пыли,

в дорогах дальних и шкафах домашних...

тобою выбрано лекарство от тоски,

что излечить сумело всех вчерашних...

И это – музыка, твой ветхий минарет,

обитель истины и первое причастье...

Нас это всё искало много лет…

И обретало в высоте звенящей…

И ты, мой друг, так пламенно-высок,

так искренне, так невесомо-нежно…

И даже день, что серебрит висок,

тебе поклонится, вдохнув твою надежду…

и будет жить!

Глоток диеза

Ледяное лезвие вдоль лопаток...

Ветер тронет листья предчувствием речи...

Возвращайтесь, звуки, к своему господину…

Он устал смотреть сны тысячелетий.

В первых каплях утра глоток диеза...

Жест отрыва струнных к наклоненной шее...

Обертоны воздуха, павшие вертикали...

Проливается сердце головокруженья

Между телом и Духом – застывшая нота.

Скерцо на ветру

Ты так боишься растворяющихся дней

Или молчания у сонной переправы?

Есть время жить, есть время умереть,

Всё остальное – отсечение изъяна.

Минусовать способна только жизнь,

И не способна быть живою Вечность.

Всяк, приходящий – огненная речь.

Не расплескай, не убоись, ты – бесконечность.

Один лишь шаг от звука к тишине,

Одно касание от нежности до страсти,

И смотрит вновь в глаза бессмертья лесть,

И ветер рвёт обманчивые снасти.

Желания хозяин, тени раб...

Не приближайся к огненно-опасным...

Они сожгут тебя, без права быть причастным

К их огненно-безудержным стихам.

Они дадут испить лишь тень строфы

Того, что в них так искренне, так нежно.

Остановись там, где не бьется сердце,

Чтоб подле тишины его молить,

Его – трепещущее скерцо на ветру...

Его – причастие, анафему и нежность...

Остановись там, где способно сердце

Лишь искренне пронзительно любить...

Лишь там позволено о бренном говорить.

Аmadeus

Поздний Моцарт…

Он знал: чтобы писать музыку,

Нужно выслушать последнее откровение луны.

Закрыв глаза…

Настежь полёт...

Настаивается осень где-то очень высоко.

Достоверное чувство покинутости...

Скользнёт снег по праху шипов шиповника,

Бросив сонную розу на снег...

Вздохи клавиш сквозь всё живущее...

Между ударами сердца

Большая месса Ре минор.

Входит и обрывает все узы

Листопад.

Не посмев выкрикнуть хрупкое сиротство и родство,

Кто-то разорвет это, как бумагу...

Мокрые транскрипции нот – первая шутка Бога.

Наше одиночество вместе.

Перехватывает дыхание у строк,

Совершенствуясь в исчезновении.

Всем снегом, харизматично высоко,

Библейскими интонациями – мой Моцарт…

Вечность создается преодолением речи.

Ты изгонял себя из времени.

В этой короткой жизни

Как длинна сакральная тайна твоя...

Высшая форма траты,

Распятые музыкой небеса.

Оставляю для тебя еще несколько строк,

Чтоб не разминуться во времени в следующий раз.

Эдуард ДЭЛЮЖ

Живет в Твери. Автор девяти книг, в том числе «Евангелие Любви» и книги «СЕМЬ СЛОВ», вышедших в подарок от Академии русской словесности и изящных искусств им. Г.Р. Державина. Постоянный автор литературно-дискуссионного журнала при Академии русской словесности им. Державина «Писатель.XXI век», а также альманахов «Синь апельсина» и «Ковчег». «Люблю, любим, всё остальное в стихах». Стихи Эдуарда Дэлюжа в авторском исполнении можно послушать здесь.