Дар

Мелодия из маленького зальчика

Пульсирует в огромном полушарии.

И руки тренированного мальчика

Находятся в загробном послушании.

Желания, которые несбыточны,

Вливаются в томление сердечное.

И тянутся серебряные ниточки,

Соединяя юное и вечное.

И где-то там, наверное, останется

Оторванное пальчиком от ветхости

Старательное маленькое таинство

Ниспосланности в равенстве ответности.

А труд по мере самоотречения

Напомнит то, что всё взаимосвязано,

Лишь наполняя ровное течение

Гармонии, божественности, разума.

2012

Моцарт

Фейерверк эмоций

Брызжет на клавир.

Как беспечен Моцарт!

Как восторжен мир!

Как заговоренный,

Этот мир молчит.

Одухотворенно

Музыка звучит.

Нет ни войн, ни тронов

И не нужен щит.

И своих законов

Церковь не вершит.

Челюсть клавесина

С виду тяжела.

Равновесна сила

У добра и зла.

Но у света – лоцман,

Маг и чародей.

Это – юный Моцарт

Вольфганг Амадей.

Он не ноты пишет,

Перышком вертя.

Он пространством дышит,

Вечное дитя.

Стал при жизни тайной

Легкий «агнус дей»,

Самый гениальный

Из живых людей.

Только ли надеясь

На себя, творит

Вольфганг Амадеус,

Что вот так парит?

Тверди еле-еле

И коснется он,

Как подобье эльфа

Слюдяным крылом.

Где-то во Вселенной

Слышат божества,

Как кружит над Веной

Рыжая листва,

Как поет приветно

И среди снегов

Маленькая флейта

На пиру богов.

2009

Вертинский

         С. Голицыну

Он придумывал мелодии

И выбрасывал листы.

И под небом милой Родины

Были помыслы чисты.

А потом, идя по лесенке

То ли вверх, а то ли вниз,

Забывались эти песенки

И терялся вокализ.

Жизнь его несла и тискала,

Как волнами голый мыс.

Люди слушали Вертинского

И ему кричали бис.

И на эту славу вздорную

Тот, кто публику пленял,

Уходивши в гримуборную,

Совершенно не пенял.

Сцена – девушка капризная

В облачении кулис.

Жизнь актёра антрепризная

Редко дарит бенефис.

И всегда устами жаркими,

Как лобзаниями рот,

Засыпает контрамарками

Бутафорский эшафот.

Карты вытерты игральные,

Ничего не рассмотреть.

На подмостки театральные

Не взлетается, как впредь.

Увядает счастье розами,

И на паперти тоски

Романтическими грёзами

Сдует время лепестки.

Всё закончится в мгновение,

И застынет, не дыша,

Это ангельское пение,

Эта ломкая душа.

Загрустит у гроба публика,

От чела его до ног.

И пришлёт ему республика

От правительства венок.

2019

Камбурова

Политика не всё решает кадровая,

Политику легко сойти с ума.

И та же лишь всегда Елена Камбурова.

Да вот она пришла сюда сама.

Поёт она с рождения, от аиста,

Поёт она без музыки порой.

Поёт интеллигентно-хулиганисто

Как первая, не ставшая второй.

Романсы или песни – шёпот весь её,

Как чуткое дыхание земли.

И рядом вдохновенье и поэзия,

Которым лишь единственно внемли.

Тут что-то балаганное есть, таборное,

От площадей, дель-арте и цыган.

И трепетной душе Елена Камбурова

Выносит свой высокий балаган.

Она владеет истинными недрами,

Как должен быть любой аристократ.

И в результате век царит серебряный

И менестрели с бардами царят.

И вся она притом такая камерная,

Носящая свой царский балахон.

Ну, кто вот так же, как Елена Камбурова,

Споёт нам о хорошем и плохом?

2015

Пьяццолла

Под солнцем и луною соло

Звучит пленительный Пьяццолла,

Что за собою, как канцона,

Ведёт плясунью и танцора.

Все опьяняются весёлой

И жизнерадостной «пьяццоллой».

И хороши, как на картинке,

Танцующие аргентинки.

Но песнь любви не бесконечна,

Хоть и звучать готова вечно,

Когда пьяццолла на палаццо

Зовёт танцора и паяца.

И дружно внемлют ей оливы,

Каштаны, мачты и приливы,

На пенной линии прибоя

Дурача небо голубое.

И в ритме танго через площадь,

На переход через полоску,

Спешит натруженная лошадь,

В свою впряжённая повозку.

И даже старый вол комолый

Пьянён волшебною пьяццоллой,

Хотя его не то что били,

Но вбили в прах автомобили.

Сливая звук с латинским жаром,

Плывёт пьяццолла над бульваром.

С душой немецкой бандеона

Она – сестра аккордеона.

В неукротимости мустанга

Её огонь – нуэво танго.

И знает всё о ней, как пастор,

Из Мар-дель-Плата – Эль Гран Астор.

Создавший оную фигуру,

Пьяццолла – мэтр, Пьяццолла – гуру.

Но далеко не эфемерны

Пока портовые таверны.

И как бы ни было, на площадь

Идёт танцующая лошадь.

И в этом клоунском театре

Царит комедия дель арте.

2016

Без Зыкиной

1.

По зимам прошла, как по вёснам,

Как Волгой идут корабли,

И с отчеством победоносным,

И с голосом отчей земли.

А время томительно зрело

Для воль в ожидании зорь.

А песня лилась и звенела

Грозою да жгучей слезой.

И память ничто не остудит,

Никто не посеет быльё.

И сердце вовек не забудет

Раздольную песню её.

Ушла, отцвела, отзвучала,

Как будто малиновый звон.

Ничто не начнётся сначала,

И страшен холодный амвон.

2.

Словно церковь оболганная,

Всю отринула грязь.

Вот, Людмила Георгиевна,

И оставила нас.

Вот, Людмила Георгиевна,

И напелась ты всласть.

И, напрасно ободренная,

Как и все, прибралась.

Были знаки отличия

У тебя неспроста.

Нет у песни величия –

То и сцена пуста.

Уплыла, благородная,

По туманам седым.

Нынче песня народная

Никому невподым.

Всех ты плакать заставила,

Выел очи тот дым.

Что за слово оставила

Ты взамен молодым?

Может, детское темечко

Где целует судьба.

Не заменит лишь времечко

Золотую тебя.

Ты утешила воина,

Ты отмерила мзду.

Ты лежи, упокоена,

И гляди на звезду.

Всё пропето, как пройдено,

В мире нет пустоты.

Ведь была ты – как Родина;

Разве кончилась ты?..

3.

Над полем да мглою полынной

Трагический сеется свет.

И нет у России былинной

Подобного голоса, – нет.

Как будто закончились силы

И выдохлась русская мощь.

Как будто не стало России,

Оплакал великую дождь.

И что станет с нашею тайной,

И в ком ещё вновь прорастёт

И образ тот монументальный,

И голос волнующий тот?

И где эта тёплая нежность

И этот эпический склад,

Щемящий лиризм и безбрежность

Границ, и побед, и утрат?

Ни скорбь не измерит могилу,

Ни век, что такое узнал.

В каком Лукоморье Людмилу

Найдёт меченосный Руслан?

Ушла и кончиной своею

Эпоху повергла на щит.

И голубь, что выпущен ею,

С душой её рядом летит.

2009

Памяти барда

В шальном реванше камасутры,

На острие тупой иглы,

Кто знали Визбора, как зубры,

Восстали из таёжной мглы.

Гитары-бабки на концерте

Сошлись с дворовой простотой,

Что в бизнес-плане и концепте,

Конечно, нонсенс и отстой.

И вот бренчат они, беззубы,

О том, чего не знает секс –

Смешные, вымершие зубры,

Не звери даже, а рефлекс.

Тут всё по Павлову, не плачьте,

В туге не жалуйтесь судьбе.

Лабораторные собачки

Имеют памятник себе.

Застоя нет у человека,

Он к обезьяне прёт, как слон.

А это – веха, веха, веха,

Как эхо века и заслон.

Не тот, кто выскочил – кто избран

Споёт нам лет через пятьсот.

А рядом будет тот же Визбор,

Уж он ту ношу донесёт.

2017

Светлана

 С. Сургановой

Ну что же сказать мне, Светлана?

Такой вызывают респект

Энергия эта с экрана

И бешеный твой интеллект!

Ты хрупкая, странная сила,

Ты птенчик и ты исполин.

Природа в тебе намесила

Таких удивительных глин.

Девчонка, в которой мальчишка,

Пацанка с душою Эдит:

Короткая, ёжиком, стрижка

И чёрт, что в тебе не сидит.

Неверная эта улыбка

И чёрным очерченный круг,

Гитара и нервная скрипка,

И молнии пляшущих рук.

И профиль, как нерв, обострённый,

И стиль этот строгий, и там

Всё кажется – темп убыстрённый

Не выдержат струны гитар.

Но держит пространство так странно

Натянутой туго струной

Не образ для общего плана,

Посланец планеты иной,

Где это замешано тесто

И в этот положено рот

Из текста, из детства, из бегства,

Которое рвётся и рвёт

До этой гримасы-улыбки,

До стылых, несохнущих луж

В конвульсиях плачущей скрипки,

Ломающей сумерки душ.

2016

Умер Мулерман

То, что умер Мулерман – не новость,

Мы его давно похоронили.

И ничто не скажет даже соус

Чеснока ли, сои ли, ванили…

Отмените траур бога ради,

Позабудьте минусы и плюсы.

Песенку, что браво пел о Ладе,

Как о хоккеистах, что не трусы.

Был он ярким голосом эпохи,

Был её весенний как бы лучик.

А у нас дела настолько плохи,

Что его дела намного лучше.

Говорю о нынешней эстраде,

Быстро превращённой в шоубизнес.

Не роняйте слёзы бога ради,

Мулерман такого бы не вынес.

Первомай – событие не в морге,

Чтоб грустить, пошаркав и похаркав.

Мулерман из Харкова в Нью-Йорке

Умер, чтоб опять вернуться в Харьков.

Обстоятельств, в сущности, рабыни,

Души, эти сущности де-факто.

Звёзды угасают на чужбине,

Не везёт им с Родиною как-то.

А потом оттуда их привозят,

И не важно – поздно или рано.

Опочившего за морем в бозе

Привезут Вадима Мулермана.

Вспомнят ли мелодии и голос,

Кто ему ни разу не звонили?

Умер человек – какая новость?

Ведь его давно похоронили.

2018

Рояль

Если верх его блестел от лака,

То внизу потрескался, однако.

И, хотя на многое годился,

Он своей подбрюшины стыдился.

Почему-то этот верх рояльный

Был к рояльным ножкам не лояльный.

И взирал на каждую надменно,

Как ему велели роль и сцена.

Жалкий низ, давно сроднясь со сценой,

Частью верх считал неполноценной.

Думал он о ножках в этом мире:

Почему их три, а не четыре?

Даже если их была бы пара –

Нравственно не та была бы кара.

Ножки же, приставленные к пузу,

Кротко волокли свою обузу.

И держали весь чугун и деки

Эти колченогие калеки.

Наверху вся ярость пианиста

И клавир из нотного безумья.

А внизу – не звонко и не чисто;

Кроме пыли, что найду внизу я?

Клавиши и струны – точно птица,

А у ножек даже где подкова?

Но они устало подломиться

Права не имеют никакого.

Пусть кичится верх своею формой,

На подбрюшье взор косой роняя,

Ножки же останутся покорной,

Верною опорою рояля.

Наделён пример такою силой,

Чтоб сверкать то пяткой, то короной.

И стоит трёхногий, однокрылый 

Инструмент, с собой не примирённый.

2018

Чёрное крыло

Себя пред веком не роняя,

Ходил я, помню, по земле.

Как чёрное крыло рояля,

Лежала дума на челе.

Манила пёстрыми ролями

Судьба – афиша на столбе.

Но что-то важное в рояле

Копилось – что не по судьбе.

И, кодом этим охраняем,

Я ценный клад не бередил

И был расстроенным роялем,

Что чувств ответных не будил.

Листва себя с дерев роняла,

Листвою душу замело.

Меня и осень охраняло

Рояля чёрное крыло.

И жизнь со рваными краями

Была. И был рояль не бел.

Жаль, я не вызнал, что в рояле

И отчего он онемел.

От бесконечности ль печали,

От безнадежности ль любви?..

А где-то клавиши звучали

Рояля белого вдали.

2010

Гимн фестиваля им. Е. Тарабрина

И вновь на берегу собралось вече –

Душою юный, песенный народ.

Мы очень долго ждали этой встречи,

Мы ждали этой встречи целый год.

Привет же, фестиваль, и вам привет,

Земля кинель-черкасская и небо!

Когда пройдёт уже немало лет,

Сюда хоть на денёк вернуться мне бы!

И вновь по Кинелю спешит кораблик,

А вслед за ним народ и тут, и там,

На фестиваль по имени Тарабрин,

На звуки несмолкающих гитар.

Услышат звёздный хор из поднебесья

Вокруг поляны сосны и дубы.

Хорошая компания и песня –

Достойная мелодия судьбы.

Когда душа крылата и свободна,

То небосвод и в тучах голубой.

Мелодии, рождённые сегодня,

Мы увезём наградами с собой.

Не переменят этого порядка

Ни бремя лет, ни сотни вёрст и миль.

И если есть гитара и палатка,

То нас вернёт сюда автомобиль.

2016

Адажио

Медленно-медленно-медленно кружит листва,

Город в осенней мелодии будто затих.

Сонные улицы трогает тень колдовства,

В это ададжо вплетя итальянский мотив.

Горечью перебивается пар изо рта

И затихает волна неразыгранных чувств.

Преобладают осенние яблок сорта,

Кислые и горьковатые даже на вкус.

Что-то на вырост приходится впору теперь

Или, похоже, порою уже и мало.

Настежь входная уже не откроется дверь,

Чтобы услышать безадресно чьё-то «алло».

Перемоловшее зелень дыхание зим

Станет реальным немилостью календаря.

Всё перепишется заново этим косым

Почерком самых последних дождей ноября.

Мне по душе непонятная эта печаль

Вместо тревоги и скуки от чувства потерь

Я ухожу в невозвратную летнюю даль

И не вернусь до апреля, ты в это поверь.

Щели на душах заклеены все до тепла,

Чтоб не расклеиться напрочь от влаги и мглы.

Вязко в сосудах, иначе бы кровь потекла.

Летом нормально, а осенью ранят углы.

Не истекая по капле, до самой весны,

Будем на космах зимы набивать колтуны.

Запеленаемся в эти метельные сны

Так, по-медвежьи, как белые. Не шатуны.

Без промедления сделаем это сейчас,

Как для подполья надёжный слепив аусвайс,

Чтобы позволить, в апрельское всё облачась,

Медленный танец. И белый. Решительно – вальс.

2011

Волшебная сила искусства

Кто скажет: творчество не лечит, –

Тот по природе не творец,

Когда на стол хлеба не мечет

Судьба, а бьёт тебя в торец.

Так что спасение от мрака

И исцеленье от тоски?

Минута творчества как драка

За свет, как драка за куски

У нищей рвани, у собаки,

У доведённого нуждой

До края, пропасти… забавы

Судьбы с котомкой не худой.

А что беда? Она, по свету

Мотаясь, корм себе найдёт.

И вот тогда, в минуту эту,

Попав под бремя безнадёг,

Ища забвения от муки,

Мятущей слабые сердца,

Не скуки ради и докуки

В тебе проснётся дух творца,

Что бросит точно в бездну моря;

У духа – бешеная власть.

Его питают злое горе,

Безумство, чувственная страсть.

И по неведомой причине

К судьбе утроится терпёж.

Ты в этой выживешь пучине

И даже крылья обретёшь.

Твой дар тебе откроет много,

Весь прежний хлам перевернув.

И вдруг в душе разбудит Бога,

Больную рану ковырнув.

И даст тебе слова молитвы,

Что в безднах разума найдёт.

И победителем из битвы

Вот так, помалу, поведёт.

С тем не закончится боренье,

Но вещий миг уразумев,

Молись на это озаренье,

Нуждою загнан, как во хлев.

Нет, не при помощи фантазий

Узришь ты в нём черты дворца.

И только в творческом экстазе

В себе почувствуешь борца.

Я говорю об этом, зная

Без поэтических прикрас.

Судьба моя, порою злая,

Меня проверила не раз.

Мои сомненья, мысли, чувства

Переродились в естество,

Явив доподлинность искусства,

Его и суть, и вещество.

2017

Сергей  Викторович ПАРАМОНОВ

Родился в 1962 году в  г. Бугуруслане  Оренбургской  области. В 1997 году окончил МГУ им. М. В. Ломоносова (факультет журналистики). Сотрудничал в центральных  изданиях «Первое Сентября», «ВЕК», «Вечерняя Москва», «Известия», «Экономическая газета», «Звёздный бульвар», «Российская земля» и др. Был ведущим обозревателем Издательского Дома «Один из лучших» (танцевальные и библиотечные издания, литературный альманах «Зелёное одеяло»). Печатался в журналах «Она и Он», «Рейс», «Паспорт». Является автором киносценария «Облако над раем» (к/с им. М. Горького, 1999), сценариев «Недели детской моды»  (Москва), автором песен, в том числе официального гимна Международного фестиваля «Танцевальный Клондайк». Автор корпоративной книги о компании «Вымпелком». Член Союза журналистов России.