Я с раннего детства любила музыку и хотела учиться. Мне было пять лет, когда на нас свалилось пианино. Выбрасывали старый инструмент с верхнего этажа, а чтобы не платить за вывоз – отдали нам на первый. Дореволюционный немецкий Ritter с резьбой, колоннами и канделябрами. Настройщик, глянув на бабушку поверх очков, изрек: «Предлагаю использовать для хранения картофеля, как инструмент восстановлению не подлежит». 

Но, на мой взгляд, звук был чудесный, а если на колки приспособить металлические кнопки – то просто волшебный, как у клавесина. Полагаю, благодаря отсутствию денег на утилизацию этой старины, и я имела счастье все детство провести рядом с этим инструментом, легко превращавшимся то в пещеру, то в сказочный замок, то в далекий остров. 

Когда мне стукнуло шесть, бабушка пригласила к нам на чай свою подругу – ЗасРаКу (Заслуженного работника культуры) – и попросила прослушать меня на предмет музыкального слуха. Помню ласковое выражение ее лица и фразу, сказанную бархатистым контральто: «Может быть у девочки есть другие таланты?»

Учиться музыке меня тогда не отдали.

Однажды в третьем классе к нам пришли работники музыкальной школы – осуществлять набор среди желающих. Конечно, я очень хотела. Прослушав меня, двое седеющих мужчин посмотрели друг на друга и один из них сказал: «Все-таки у девочки есть ритм, а у нас на духовых недобор…»

Так я целый год играла на тромбоне, потом сжалились, перевели на кларнет. 

Но, тем не менее, пятилетние мучения с инструментом, хором, оркестром и сольфеджио – до сих пор вздрагиваю при этом слове – смогли развить мой музыкальный слух, чуть было не похороненный в черном и очень старинном пианино.

Когда мне было четырнадцать, пианино исчезло из моей жизни. Это случилось в мое отсутствие, летом, вместе со старыми обоями и бабушкиным древним диваном.

Это был удар под дых. Я очень горевала и даже написала стишок:

Важное, черно-старинное…

Кажется это в апреле –

Было там все пианинное – 

Скрипки, кларнеты, свирели,

И потемневшие клавиши

Звук потемневший оставили.

Сон неразборчиво-давешний

В детскую комнату ставили.

Там канделябры латунные

Словно побеги ванили,

Надписи странные струнные

Вились и в сказку манили.

И каждый день, после ужина,

Клавиши старые пели,

И дребезжали простуженно

Скрипки, кларнеты, свирели.

Но скоро моим страданиям пришел неожиданный конец. Мы с моей подружкой Ритой, выходя из овощного, столкнулись с зеленоватой бумажкой, лежавшей на асфальте и чуть не наступили на нее. Мы одновременно схватили  купюру с двух сторон и кажется – целую вечность изучали стены Кремля, на ней изображенные, и кругленькую цифру «50». Это были огромные деньги! Решили поделить – уж не помню, кто нам ее разменял, но на свои 25 рублей я пошла и купила шаховскую гитару – вернее за 23, а два рубля еще долго таяли, превращаясь то в мороженное, то в леденцы для всего класса.

«Один солдат на свете жил, красивый и отважный….» Два аккорда – удобная песня. Потом аккордов прибавилась, шаховская деревяшка сменилась Кремоной и прочно вошла в мою жизнь вместе со всеми бардовскими песнями, романсами, кострами и походами. Профессиональным музыкантом я не стала. Но не многие об этом догадываются, так как человек с гитарой – это почти Бог. Это центр и душа любой компании. И, да, я преподаю детям, но не музыку – любовь к музыке. Потому что если есть любовь – то все остальные пути открываются, как по волшебству.

Екатерина ШМЕЛЁВА

Родилась в Москве. Педагог: учитель русского языка и литературы по первому образованию, и вальдорфский педагог, руководитель семейного клуба «Солнышко в лукошке». Мама четверых детей. «Вот уже четвертый год живу в деревне под Торопцом в Тверской области, провожу семейный лагеря и семинары. У меня небольшой гостевой дом, две лошади. Увлекаюсь  иппотерапией, арт-терапией, круговыми танцами, фотографией, поэзией и музыкой».