Катя сидела перед зеркалом и тонкой плойкой делала кудри. Ещё немного… Всё. Потом взяла лак для волос, закрыла глаза и, встрянув, направила аэрозоль на челку. Финальный штрих.

         Светлые тени легли на веки, тушь подчеркнула длину ресниц, а румяна добавили волшебных нот.

         – Какая же красивая у меня дочь! – сказала тихо женщина, которая стояла в проеме двери и наблюдала за девушкой.

         Но дочь не услышала этих слов, потянулась за салфеткой и стерла лишнюю помаду у кончиков губ.

         Женщина подошла к Кате, улыбнулась отражению в зеркале и произнесла:

         – Еще одна маленькая деталь, доча.

         …и вышла из комнаты. А когда вернулась – в руке держала маленький флакон духов. Женщина перевернула его, закрыв пальцем верх горлышка, и нежно прикоснулась к шее дочери. Раздался приятный аромат. Стало тепло.

         А вообще – у Кати сегодня праздник. Она впервые идет в филармонию – с мамой, конечно. Ей четырнадцать лет. И волшебный вечер впереди: канун Рождества.

         Такси приехало рано. Ожидание – семь минут.

         Катя накинула пуховик на плечи. С мамой спустились к подъезду. Сели в машину.

         Город был красивым. Яркие огни отсвечивались в глазах Кати, а улыбка подчеркивала настроение. Шарм.

         Ёлки. Гирлянды. Что-то магическое было в воздухе. То, что Катя не могла ощутить до этой поры. Внутри – будто калейдоскоп чувств, эмоций. Но в то же время – смирение, чуткое ожидание вечера.

         Здание филармонии освещали рождественские фонари. Красочные афиши накануне запорошил снег, но видно было, как приезжий солист или культовый дирижер улыбаются с матовых стендов. Катя на мгновение задержалась около крайней рекламы, прочитав лишь – «…мировой тенор».

         Тугие двери бесшумно впустили Катю и ее маму в первое большое помещение, где нужно было пройти сквозь металлическую рамку. В конце – невысокая женщина с прибором, похожим на сотовый телефон, сканировала билеты.

         – Прошу ваши билеты… Прошу ваши билеты.

         А уже через несколько шагов:

         – Приятного вечера… Приятного вечера.

         Сколько людей было внутри здания?! Катя крутила голову и завораживалась всеми. И всем. Люди в вечерних платьях, строгих костюмах, обычных пиджаках… Даже кринолин был бы к месту. А дамы в шляпках? И господа в пенсне? Моментальное путешествие во времени… Люди, сбившись в кучки, общались, смеялись. Улыбались. Ожидали того приятного вечера, который им пообещали на входе.

         В сам зал двери открыли не сразу. Но как только – живая волна направилась в эти узкие серые проемы. Кто-то не стал спешить, остался в холле, изучая картины на стенах, вазы на подставках. Фотографировались.

         Катя и её мама посмотрели на спинки сиденья, где указывался номер. Семнадцать. Восемнадцать…

         – Наши!

         Они присели.

         Катя смотрела по сторонам. На величественные колоны. На огромные полотна тяжелой зеленой ткани. На статуи по бокам сцены. На рояль, что был застлан белым покрывалом. На стулья для оркестра. На пюпитры. На стойку дирижера. На балконы, где тоже усаживались люди. На экраны, что транслировали новогодние ролики, рекламу. И главное – Катя смотрела на людей. Изучала их, видела в их глазах счастье. То, что она сама только начинала испытывать сейчас.

         Прошло немного времени, как зал заполнился практически полностью. На сцену вышли музыканты оркестра. Каждый занял свое место. Переговаривались между собой. Кто-то – перелистывал ноты. Другие и вовсе – смеялись.

         Катя нагнулась к маме, чтобы спросить о чем-то – и тут погас свет в зале. На сцену вышел седовласый мужчина в белом костюме. Рудольф Авенсо – дирижер. Великий дирижер. Он сорвал аплодисменты, когда повернулся к залу и попросил у ассистента микрофон.

         – Спасибо, дорогие мои слушатели. Мне радостно в этот вечер видеть вас. Таких красивых, счастливых и влюбленных в музыку…

         Катя внимательно, приоткрыв рот, слушала Авенсо.

         – Канун Рождества. Позвольте мне сегодня представить вам балет… Да, именно балет нашего прекрасного Петра Ильича Чайковского. Я вам обещаю немного самодеятельности. Но уверен, что вы в этом не разочаруетесь.

         Зал зааплодировал. Катя посмотрела на маму, столь счастливую от вида дочери, и тоже захлопала в ладоши. А тем временем маэстро рассек воздух, и оркестр заиграл «Щелкунчика».

         …порыв души. Не меньше. Катя впервые ощущала свою причастность к великому. К музыке. Она и не могла представить себе эту встречу. Этот миг, когда она почувствует свое счастье.

         Палочка дирижера, будто волшебная, вытягивала из оркестра лучшие ноты, лучшее звучание прекрасного произведения. Казалось, что стены филармонии дрожат от волнения. Как дрожала от волнения Катя. От легкого дыхания музыки, что доносилось со сцены.

         Мама смотрела на дочь, умиляясь, выхватывая лучшие эмоции этого вечера. Восторженность. Красоту своей дочери. И не только внешнюю красоту… Чувствовалось другое. Другой мир. Счастливый мир. И сейчас было ясно одно: никогда Катя так не была счастлива. Как в эту минуту. Когда оркестр чисто и непревзойденно сиял. Тонко. До самой глубины души.

         …музыка лилась. Катя даже приподняла ладони, чтобы впустить музыку в себя – тактильно. И это у нее как будто получилось. Новые ощущения этого мира, прикосновение этой музыкальной страсти и желание полностью погрузиться в мелодию овладели ею. Оставить прошлое, закрыть глаза. Остановиться на мгновение. Стать той, кем когда-то мечтала стать.

         Катя вспомнила то время, когда приезжала к бабушке в деревню на зимние каникулы. Они вместе наряжали ёлку, украшали дом. Пекли рождественские печенья. И смотрели добрые мультфильмы. Катя как будто чувствовала аромат выпечки, слышала лай любимой бабушкиной собаки. И та беспечность, которая вновь вернулась к Кате, заставляла улыбаться этому миру.

         Музыка текла. Волнами. Волнение усиливалось, а потом и вовсе грянул набат! Катя глубоко дышала, внимательно наблюдая за оркестром и дирижером.

         «Что со мной происходит?» – думала Катя. Хотела спросить у мамы, но чувствовала, что нельзя нарушать музыку лишними движениями, а уж тем более словами. Не сейчас… Пусть лучше будет так, как есть. Пусть будут новые эмоции и ощущения. Новый порыв. Будто лавина снежная – махом. Навсегда!

         А дальше… А дальше была лишь бесконечность. Бесконечность мурашек по коже, дрожь в груди, покалывание обжигающе холодными иглами в сердце. И так – два часа.

…Вот что Катя везла домой спустя эти два часа в прохладном такси. Мама сидела на переднем сиденье и на время поездки выпустила из вида дочь. Но ближе к дому повернулась и спросила, нужно ли ей чего-нибудь? Катя ответила, что нет. Её счастье было в другом. В том, что у нее внутри. Навечно.

…уже перед сном.

Катя расчесывала волосы. Мигала гирлянда на подоконнике. В стеклянном шаре порхал снег вокруг ёлки. Свет был погашен, лишь приглушенно светил ночник.

В комнату вошел отец Кати. Он улыбнулся, посмотрел на дочь любящим взглядом и присел на кровать.

– Как у тебя дела? – спросил он – не словами, а едва заметным движением глаз.

– Хорошо, – ответила Катя. Тоже без слов, жестом.

Еще десять минут в полной тишине Катя рассказывала о концерте, о людях. О дирижере. О музыке. И ей на минуту показалось, что она даже слышала небольшой кусочек «Щелкунчика». Звуки долетали до нее эхом. Это было самое важное в эту волшебную ночь.

– Доброй ночи, дорогая, – прочитала по губам Катя, когда отец выходил из ее комнаты.

Всю ночь Кате снился «Вальс цветов».

Тима КОВАЛЬСКИХ (Дмитрий Акиншин)

Живет в Барнауле, занимается бизнесом. Публиковался в журналах и альманахах «Встреча», «Поколение», «Ликбез», «Этажи», «Сестра таланта», «Взгляд молодых» и др. «Литература для меня – нечто больше, чем просто тексты. Это видение, мнение и, конечно же, мои эмоции и чувства. Не стараюсь понравиться читателям, потому что читатель сам делает выбор. И я этот выбор уважаю. Пишу легко. Когда начинается процесс «выдавливания» предложений, просто откладываю текст до лучших времен».