«Реквием» Верди. Поговорим? Как тогда. Свет потускнеет и публика, угомонившись, замрет. Замрет, чтобы вслушаться в то, каково это – умирать. Будущее заполнит зал, расплеснется по нему вечным утешением и покоем. Неизбежными. Неопровержимыми. Микеланджеловский приговор скрепят печатью, но наказанные будут прощены. На сцене говорят с Богом. Я в зале обращаюсь к тебе. Помнишь, когда-то ты тянул из меня слова, я тянула из тебя душу своим молчанием, а сегодня мне хочется говорить. Слышишь? Я начала. Сама, тут, пред тобой. Ты же всегда смотришь на меня. Я знаю. А тогда я была кровоточащей раной, я истекала словами, но говорить не могла. Казалось, умру, если дам им выплеснуться из меня. Ты вытягивал. И слова, и меня из той бездны. Ложь разъедала. Притворство сводило с ума. Я испытывала то, чем испытывала меня жизнь. Закрытой мне хотелось открыться, но меня заперли с той стороны. Не выстучишься. Не дозовешься. Не отпирали. Опечатывали. Вытирали ноги у входного коврика и корчили рожи у дверного глазка. Но нужно было протиснуться, стиснув зубы, разъяв тиски, хоть в замочную скважину, хоть в проем, в подпол – на свет. Нельзя всю жизнь самому себе жить чужаком, скрываясь, себя отрицая, ненавидя-ненаглядя. Это преступление перед своей душой. Истекать кровью вместо слов легче, чем решиться на откровенность. Тот, кто боится откровенности, тот вообще боится. Всего. Что его могут задеть, оскорбить, высмеять, использовать его чувства, мысли и поступки против него. Это очень грустно. Бедные люди.

Requiem и Kyrie. Все погрязло. Все скучно. Все рутинно. Но я же жуткий циник. И как циник я упорно доказываю себе раз за разом обратное –  что все совсем не так просто, скучно и рутинно, как мне удобно думать. Я не могу навесить на все вселенское этот ярлык. Шлепнуть печать. Взвесить, измерить и выбросить за ненадобностью.

Sequentia. Ты думал, я не понимаю твоей борьбы, а теперь я тоже веду ее. Твоим взглядом ведомая. Я на балконе, но ты выше. Но и теперь не глядишь свысока. Понимаешь, я теперь знаю – если ты семь раз упал, то надо в восьмой - подняться. Само собой усвоилось. И само тобой.

Dies irae. Тот, кто продолжает игру, имеет все шансы выиграть. Тот, кто сдался, выиграть не сможет никогда. Скука – душевная болезнь. Уныние –  душевная болезнь. В них нет ничего особенного, просто я не нравлюсь себе унылой, не нравлюсь себе скучающей. И тебе там, где ты, тоже не нравлюсь. Я не нравлюсь нам с тобой грустной, озлобленной, отчаявшейся. Я эстет, чёрт возьми! Истинно говорю тебе, мое эстетическое чувство не станет меня такой терпеть. И я поднимаюсь в восьмой раз, в двадцать восьмой раз, я вспоминаю простые истины – как устроен мир, а устроен он хорошо и правильно, и даже если он подкидывает тебе сложную задачу, вокруг всегда валяются полсотни простых ответов... Когда ты все это знаешь, когда у тебя уже получалось жить в соответствии с токами энергии, все становится раз в 50 сложнее. А потому что вместо недоверия приходится сражаться с самоуверенностью. Но оно того стоит. Жить как белка в колесе – не стану, если у меня есть выбор, а он у меня есть. Так что. Встаем.

Tuba Mirum. Я помню, как сидела в четвертом ряду и, пытаясь поймать твой взгляд, отводила глаза, боясь отвлечь тебя. Не с ума, но с мысли свести тебя мне было под силу. Трактуя очередную партитуру, ты призывал нас, пришибленных музыкальными школами, где ноты ставят превыше музыки, присваивать ее себе, своей душе. Чтобы потом этот сплав нельзя было разъять. Чтобы не было зазора. Ты говорил о чувствах, не все из которых принадлежат нам. То, что мы считаем нашими эмоциями, на самом деле – не они. Это как вирусная инфекция. Или как бактерии. В организме есть хорошие, «наши» бактерии, без которых мы не смогли бы жить. А есть болезнетворные. И всякие бесконечные СМИ и социальные сети занимаются подсаживанием эмоций – нам. И тут надо всегда помнить, что главный здесь –  я. И любое эмоциональное состояние не приговор. Можно легко привести себя в порядок, если есть хотя бы элементарный опыт подобного. У меня есть, я могу, знаю, что могу. А раз могу - значит обязана.

Mors stupebit. Часто нас с экранов ТВ и страниц браузера призывают: «Забей. Пойди по легкому пути». Нам скармливают опасную сказочку, утверждая, что наша природа – подчиняться обстоятельствам, биологическим, социальным, любым. И те, кто поверит, передадут управление собой и своей жизнью в чужие руки. А те, кто не поверит, сами будут у руля. Даже наш собственный разум не всегда выступает на нашей стороне. Но кроме разума и эмоций есть воля. Треснуть воображаемым кулаком по воображаемому столу и сказать: БУДЕТ ТАК! Будет по слову моему.

Liber Scriptus.Только нужно верить. Или искать веры. И прежде всего в себя. Про недоверие к себе – это мне пришло в голову буквально позавчера. Такое озарение. Я смотрела на свою крестницу. Именно в детстве нам запиливаются всякие жуткие установки, из-за которых мы идем по жизни, спотыкаясь. Так вот, мои друзья ребенку дают практически максимальную свободу взаимодействия с миром. Это нестандартная ситуация. Стандартная –  это не делай, туда не ходи, то брось, не бери – сломаешь, посыл: Я ТВОЯ МАМА-ПАПА ТЕБЕ НЕ ДОВЕРЯЮ ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ ДОВЕРЯТЬ ТЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ НЕ УМЕЕШЬ ТЫ НЕ ДОЛЖЕН ДОВЕРЯТЬ САМ СЕБЕ ТЫ САМ СЕБЕ ОПАСЕН. Вот так оно записывается в бессознательном. Это стандартный посыл для ребенка. Удобный. Чтобы ребенок никуда не лез и спрашивал, спрашивал… Сомневался. Стоял. Стагнировал. Боялся. Сомневался опять. Вместо того, чтобы, черт возьми, ЗНАТЬ. Надеюсь, богохульство не доставляет тебе там дискомфорта. Если доставляет, скажи, я перестану.

Quid sum miser. Ребенок и знает, и может, и умеет. Если не сейчас, то потом. В долгосрочной перспективе. А в краткосрочной, – конечно, проще сделать ему лоботомию. Чтоб не мешал уставшим родителям.

Rex tremendaе. К чему это я? Ах, да. Неважно, откуда взялось недоверие к себе, на нем наше общество построено, оно его эксплуатирует. До посинения копаться в детских травмах – бесперспективно. Перспективно –  отследить у себя баг и превратить ее в фишку. Не уничтожить, не... Ничего такого ужасного, просто примириться или как-то видоизменить (то есть тоже примириться, но на другом уровне). Просто знать, что это у тебя есть, это –  такой динамический фактор в твоей психике... Не плыть по течению прямо-прямо-там камни, ветки, водопады, всякая байда, а взять в руки весло осознанности и лавировать. Еееее!

Recordarе. Принести в жертву сомнение. Оторвать от себя эту пиявку. Зачем оно нам? Долой!

Ingemisco. Я тебе рассказывала, не помню, про Одина, любимую байку? Ему сначала пришлось девять дней висеть на Мировом Древе, Иггдрасиле, девять долгих ночей, и только после этого ему был дарован мед поэзии. Пока не повисишь на кресте и не вкусишь страданий, ни по воде не походишь, ни меда не попьешь. Но не в страданиях дело, а в жертве. Принесенной не кому-нибудь, а самому себе. И жертва – тоже ты. И объект, и субъект, и цель.

Confutatis. Ты приносишь в жертву себя – часть себя, страхи, домыслы, предубеждения. Пусть их придумали дураки и внушили тебе, но ты ведь в них поверил. Они вросли в тебя, как стены тюрьмы, вросли в тело заключенного в ней. И нужна жертва...

Lacrymosa. Возможно, это не так глобально, как жертва Одина или Христа, но... Такова природа вещей. По крайней мере, так она явлена мне.

Offertorium. И это мое мнение, ладно? Я могу ошибаться, я, вообще, хреновый специалист в делах душевных. Но в свете, как ты говорил, новых обстоятельств – в свете того, что этот человек, этот новый мне человек, как я говорю, «мой единственный»... Если я уверена. Если это и правда так. Так какого черта я не делаю все, что в моих силах, почему я не иду до конца, почему не борюсь за свое счастье? Да, я могу проиграть. Скорее всего, я проиграю. Есть крошечный шанс, что нет. Но какая разница? Это неважно, репутация не важна, слухи не важны, последствия не важны. Они будут – но они не важны.

Sanctus. Это чувство – оно важно, это единственное самое важное, что тут есть. И оно заслуживает, чтобы ради него поступали иррационально, оно заслуживает, чтобы ради него подняли забрало, сорвали латы и вышли против двадцатерых. Чтобы, скорее всего, проиграть. Но одновременно –  выиграть. Даже если нет никаких шансов, особенно если нет никаких шансов, нужно попытаться, и одним этим возвыситься над эмпирикой и причинно-следственными связями. Есть ведь и невидимая сторона вещей, и такой шаг – это Поступок. Это... Понимаешь, о чем я? Понимаю, о чем я?

Agnus Dei. Такое происходит сплошь и рядом. Например, я знала, что мы проиграем, когда речь шла о твоей болезни. Это был четвертый раз, ты боролся с раком 20 лет. И я знала, что когда-нибудь эта иррациональная ситуация найдет свое логическое завершение. Но я – я притаскивала тебе цветы, огромные букеты, корзины, какие-то шары надувные в виде шагающих собак. Это иррационально, но каждый из нас сражается, как может, и пока мы сражаемся, пока мы делаем, что должно, – мы побеждаем. Жизнь побеждает смерть каким-то неизвестным для нас способом. Любовь побеждает безысходность. Несмотря на все логические законы, когда-либо придуманные неугомонным человечеством. И ты длился. Ты продлевался. Ты был на расстоянии смычка. И теперь ты не исчез, просто играешь в других высотах. Но и на земле ты достиг высоты.

         Lux Aeterna. Ты учил спрашивать себя: что ты должна сделать? Пофиг рацио. Пофиг боль. Будет больно, да. Но будет еще больнее – сдаться без боя. Ты говорил: «Спроси себя: как должно поступить – и будь что будет. Независимо от цены. Делай то, что считаешь правильным. Что бы это ни было, какую бы форму это «правильно» ни приняло. Так уж вышло, что это бремя легло на твои плечи, и тебе нужно распорядиться им, так или иначе. И никто не будет бороться вместо тебя, рассчитывать не на кого. И терять тоже нечего. Ты одна, самые важные вещи в жизни нам приходится делать в одиночку. Я одна, самые важные вещи в жизни нам приходится делать в одиночку.

Что бы я ни решила, ты на моей стороне.

Что бы я ни решила, я на своей стороне.

Libera Me. Свет в зале.

Эмилия Викторовна ДЕМЕНЦОВА

Креативный продюсер. Редактор. Копирайтер. Критик. Лектор. Аспирант факультета искусств МГУ им М.В. Ломоносова. Член Международной Ассоциации театральных критиков (IATC) и Ассоциации театральных критиков РФ. Член Гильдии киноведов и кинокритиков РФ, Союза журналистов Москвы, Theatre Communications Group (2014-2016) и т.д. Окончила факультет права НИУ ВШЭ с отличием и с присвоением звания «Лучший выпускник России 2010». Стипендиат фонда «Оксфорд Россия» 2006-2010. Лауреат премий (I место) - «Золотое перо», «Русское слово», «Родная речь», «Русский Stil», международной тютчевской премии «Мыслящий тростник», «Yousmi Web-Journalism Awards» в номинации «Лучшая рецензия среди профессионалов», Всероссийской премии «Вызов – XXI век» (за цикл театральных рецензий), диплома премии Гильдии киноведов и кинокритиков РФ с формулировкой «За многочисленные блестяще написанные статьи» и др. Победитель конвейера проектов в рамках Всероссийского образовательного форума «Таврида», смена «Писатели, поэты, критики» и обладатель грантов Гете-института (в рамках гранта прочла курс лекций в Мюнхене); гранта Союза театральных деятелей и Министерства культуры РФ (программа «Государственные стипендии для творческой молодежи») и т.д. Неоднократно была гостем ток-шоу каналов Россия, Культура, Москва 24, Царьград ТВ, Радио Свобода, ТВ Центр, ТЕАТР, МИР и радиостанций «Говорит Москва», «Спутник», «Москва фм». Давала интервью отечественным и международным СМИ. Гость интеллектуального ток-шоу «Игра в бисер». Многочисленные публикации в сборниках, альманахах, антологиях, в том числе  «Бесы. Юрий Любимов. 80 лет в мировом сценическом искусстве», «Слово есть поступок» (альманах современных русских авторов, Германия) и т.д. Ведет персональную страницу на сайте «Комсомольской правде» и блог на сайте радиостанции «Эхо Москвы».