Памяти Муси Пинкензона

Вставай! – натянулась кварта. В пустом квартале

скрипичный крик занавески с окна сорвал.

Какие-то люди с глазами из серой стали

не стали ломать незнакомый им интервал.

Вставай! – растянулось время. Мотив не сразу

из памяти в голос, из минуса в жар пророс.

Пока горячо железо, кипящий разум

воспрянул и встал во весь свой недетский рост.

Никто! – сорвалась тишина. Окатила жаром

и вышивкой алой – оптом десятки спин.

Причина – неправильный выбор репертуара.

Корректнее было закончить «аллес ист хин».

Добьемся! – смеялась кварта в больном стаккато,

и билась скрипка, свернувшая шейку, об

дощатый помост. Залив железным закатом

подгрифок и деки, латунь пощадила лоб.

Вставай! – умоляла кварта, сломав два тона

и став несмелой секундой за ноль секунд.

Нельзя позволить себе ни вскрика, ни стона,

когда пинают ботинком с презрительным «унд?».

А скрипка – не дергалась, гордая, и не просила.

Но плакала, переводила в расплав канифоль.

Ведь если ему не умолкнуть хватило силы,

то нужно допеть – тринадцатая, си-бемоль.

И если бы я умела, как скрипка – плакать,

то не удержалась бы в рамках сухих лексем.

Как та, что звенела в ноябрь, сквозняк и слякоть,

как та, что в затакте вздохнула и стала всем,

как та, которая стала – и стон, и вскрик, ко-

торая умирала, струною обняв, обвив.

И если бы я умела любить, как скрипка,

то это была бы история о любви.

Партия для двух флейт без оркестра*

Влажный

апрель

говорит

по-птичьи. Я

рядом

не слышу

день жел-

торотый.

Надо

не выше,

здесь же

по нотам,

кажду-

ю трель

зазубрить

до приличия.

Сразу –

закон:

все с листа,

без танца – и

гамма

в миноре,

ссоры

глазами.

С мамой

не спорят:

скоро

экзамен.

…А за

рекой

поезда

на станции

в поисках

чьей-то

утрачен-

ной

истины

прошло-

го, нервного

тащат

бемоли.

Тот, что

в полпервого,

чаще –

о боли.

Поезд, как

флейта,

не плачет,

но

в свисте над

речкой:

полтона,   

полстона,

и вроде я

верю:

он тоже

к гаммам

не склонен.

Берег

тревожим,

пока мы

в синхроне:

речью

по кронам –

каноном

мелодия.

Воздух

ослеп.

То ли край

пожаром

стал,

то ли с-

наружи

город

непрочен.

Поезд

нагружен

бором

и прочим.

«просто

мне вслед

поиграй,

по-жа-луй-

ста».

Голос

не стал

ни стаккато,

ни песнями.

Даже

усталость

в тоненькой

флейте

также

распалась.

Кто-нибудь,

склейте

соло

с листа,

где закаты

небесные

сбитнем

стекают на

поле с

изъянами,

в такт им

стучит

беспо-

койный апрель, но…

Как там,

в ночи,

без мо-

ей колыбельной

спит не-

прикаянный

поезд

из Янова?

*Однословный многорифм – жанр, в котором каждое слово имеет рифмическую пару. Для удобства чтения рифмы нумеруются.

Зарина БИКМУЛЛИНА

22 года. Родилась в Казани. «Немного эколог, немного татарин, немного йодлер, учусь в МГУ, издала 4 авторских сборника».