Лауреат международных конкурсов

- Тётя Галя это невозможно, дома купим лучше, с качественной лакировкой, ну зачем упираться? Билеты на самолёт заказали, сумки собрали, о господи, собрание сочинений Диккенса отправили, прекрасно! Но это не получится, никак!

Ирина бегала по комнате и махала руками, тётя сидела в кресле, молчала, потом сказала тихо:

- Иринушка, без неё не поеду, тогда останемся вместе.

- Где останемся? О господи! Квартиру освобождаем завтра, специально прилетела за тобой, в Екб ремонт сделала, комната в зелёных тонах – глазу приятно, диван купила новый (пусть в Икее), но крепкий, шкаф-купе, две полки для Диккенса (всё-таки 19 томов), коврик, тюль, пальмочку из гостиной притащила, на стену бабушкин портрет, всё промыла, протёрла, живи да радуйся. Завтра такси закажем и полетим, Саня встретит, он машину новую взял «Шевроле Лачетти», в кредит, сиденья мягкие, в общем, сама увидишь, давай спать.

Нет, Иринушка, без неё не поеду, зачем эти шкафы да диваны? Давай заберём её с собой.

- Послушай, в карман не положишь, в пакет не засунешь, надо грузоперевозку заказывать, в копеечку влетит.

Тётя тихонько встала на коленки, вытащила из-под кресла небольшой целлофановый пакет.

- Вот, Иринушка, на гроб копила, подожду умирать, давай заказывать.

Тётка протягивала пакет и смотрела жалобно, Ирине вдруг сделалось стыдно, действительно, что особенного – утащить из Питера в Екатеринбург облезлое пианино «Октябрь» бежевого цвета, семидесятого года выпуска… В конце концов, пододвинем шкаф, втиснем, на него можно будет тарелки сложить. А вдруг тётя играть сможет? Она посмотрела в окно, там висел кисеёй обычный питерский дождь.

Совсем недавно тётка была энергичной дамой, работала консьержкой в старинном доме на Пестеля, с удовольствием следила за порядком, пила чай в стеклянной каморке. Однажды позвонила: «Всё кружится, Иринушка, встать не могу – боюсь упасть». Не надо было в этот Питер переселяться, мёртвый город, фасадами заворожит, каналами опутает, навсегда жить оставит, а потом съест. В общем, слегла тётка – давление, перебои сердечные, суставы и Альцгеймера немножко. Семьи у неё не было, хотя замуж звали, до пенсии работала заведующей химлабораторией на заводе, общественную работу вела главным агитатором, одевалась красиво – шуба каракулевая, сапожки, в отпуск на Кавказ летала, но не случилось. «Знаешь, Иринушка, лучше одной, чем просто со штанами». Жила с мамой, когда та умерла, на похороны явилась питерская родня (150 лет не виделись). Кузина Вера попросила, чтобы тётка пожила лето в Ленинграде, у Веры было три кота и сын в Торонто, который позвал мать в гости, с внуками знакомиться. Тётя согласилась и застряла в мёртвом городе на 15 лет, сначала кормила котов, потом заболела Вера, ухаживала, та болела долго, потом умерла. У канадского сына возникли местные внебрачные дети, после долгих судов Верина квартира перешла к ним. Тётя Галя взялась помогать с малышами, старшего – Борю, в школу, на дзюдо, Сонечку в детский сад, на балет, их мама работала аниматором, сильно выматывалась после свадеб и юбилеев, денег не хватало, тётя устроилась консьержкой (сутки через двое). Ирина каждое лето приезжала в отпуск, гуляла по музеям, дышала морским воздухом. И вот – суставы, перебои сердечные ну и Альцгеймера немножко. Тётка оканчила музыкальную школу, в молодости в конкурсах участвовала, когда в химлаборатории работать стала и агитатором сделалась, тоже играла. В большой родительской квартире стоял рояль, настоящий Бехштейн, дед дарил. В 90-е рояль продали и квартиру тоже, теперь у тётки «однушка» на улице 22-го Партсъезда, первый этаж, решётки железные.

У Ирины семьи не случилось, только чужой муж Саня, ей теперь за тёткой досматривать, хорошо, диван купила Икеевский, полки для Диккенса (посылкой отправили, в копеечку влетело), пальмочку из гостиной перетащила, всё продумала и вот – облезлое пианино фирмы «Октябрь»! Без «нее» не поеду! Тётка уснула в кресле, закинув голову, Ирина положила ей на колени мешочек и пошла на кухню договариваться с грузоперевозкой. Назавтра они сели в самолёт, тётя радовалась, глядя на облака и вспоминала, как в 62-м летала на симпозиум в Москву. Саня встретил на «Лачетти», и помытая зелёная комната понравилась, ждали только «её» - пианино. Добиралось долго, почти три недели, наконец, позвонили: «Завтра в два доставим». Пришлось с работы отпрашиваться, привезли, затащили на пятый этаж, поставили в коридоре, к зеркалу не подобраться. «Господи, как бы отреставрировать эту гробину, ещё с боку вырвали кусок шпона, тётка расстроится». Но тётка обрадовалась: «Вот моя подружка, волновалась, что потеряется – путь долгий». Она протерла фортепьяно махровой тряпочкой, подняла крышку, посмотрела на клавиши и улыбнулась. Пианино в комнату влезать не хотело, не Диккенса же выселять, поэтому осталось в прихожей. Ирина научилась красить ресницы наощупь, а потом продала зеркало, так прошла зима. Тётка понемногу слабела, всё реже подходила к инструменту, стала разборчива в еде, требовала то гречишных блинов, то колумбийских мандаринов. Однажды спросила, показывая на бабушкин портрет: «А мама куда ушла?» Психиатр выписала дорогие таблетки для улучшения мозгового кровообращения, стали пить. Тётка сделалась равнодушной, постоянно дремала, просила не включать любимый телевизор. Из комнаты выходила редко, только потрогать пианино. Однажды попросила: «Иринушка, сыграй Бергамскую сюиту Дебюсси, пожалуйста». Ирина растерялась: «Я бы конечно, но не умею». Тётя посмотрела серьёзно и сказала:

«Зачем обманываешь? Ведь музыкальную школу закончила, с отличием, помню. Стыдно врать, не хочешь – так и скажи».

Она отвернулась к стене, Ирина отнесла на кухню тарелку с куриным бульоном, прислушалась – тётка тихонько всхлипывала. Как быть? Позвонила подруге Наташке, та выслушала внимательно и сразу предложила: «Закачай мелодию на телефон, садись за фортепьяно и вперёд!» Так и сделала, прибежала в комнату: «Слушай, тётя!», та обрадовалась, села в кровати, слушала внимательно, а потом сказала: «Такой талант, Иринушка, а ты в виварии крыс кормишь, прости господи, вот мама моя вернётся – ещё раз сыграешь. Упоительно! А ужин будет?» Тётя с аппетитом поела, напилась чаю и попросила включить канал «Культура». Назавтра неспешно дошла до пианино, долго вытирала «её» тряпочкой и улыбалась. Вечером попросила «Лунную сонату» Бетховена, после съела куриные котлеты с рисом и легла спать. На следующий день заказала увертюру к опере «Евгений Онегин», потом сонату Стравинского, итальянскую песенку Чайковского, прелюдию Шостаковича. С утра тётя повторяла: «У тебя талант, Иринушка, а крыс кормишь, прости господи. Как же так получилось?» Самое смешное, что вечером, когда она устраивалась в кровати и хлопала в ладоши, Ирина подтаскивала стул к фортепьяно, садилась, ставила ноги на педали, складывала пальцы на клавиши, включала телефон. И.. представляла себя на освещённой сцене: огромный зрительный зал, бархатное платье с брошью, тишина, потом сильные аккорды, музыка, музыка, снова тишина и аплодисменты. Она вставала со стула, кланялась, прижимая руки к груди, овации не стихали, вызывали на «бис», Ирина чувствовала аромат роз из огромных букетов, которые поклонники бросали на сцену.

Однажды, после сонаты ми-минор Гайдна, тётка громко заплакала, Ирина испугалась и выключила телефон:

- Что случилось? Болит? Скорую вызвать?

- Спасибо, Иринушка, обидно, как жизнь-то распорядилась, господи! Могла бы в симфоническом оркестре играть, лауреатом быть, международных конкурсов, а кормишь крыс в виварии.

Тётка разрыдалась:

- А эти твари тебя кусают! Покажи руки!

Ирина протянула ладони, крысы действительно больно кусались, на них испытывали разные вакцины, психика страдала. Тётка погладила её руки и сказала тихо: «Мне бы выздороветь, сразу в консерваторию позвоню Серафиме Прокофьевне, попрошу, она поможет. Как ты сегодня играла, милая, как играла!» Тётка крепко уснула, а Ирина осталась сидеть у пианино и мечтать о музыке.

Ночью тётке стало плохо, отнялась левая рука, перекосило рот, пришлось вызвать скорую, врачиха померила давление и сказала решительно: «Немедленно в больницу - инсульт!» Санитары носилки вытащить не смогли – мешало пианино, быстро выкатили «её» в кухню, забрали тётку, Ирина поехала тоже. Домой вернулась под утро, хотела поставить чай, но плиту загородило пианино, она заревела и стала бить по чёрным клавишам, те тоненько звенели, по батареям застучали соседи. Через два дня тётка умерла, не приходя в сознание, похороны прошли тихо, поминали дома, Ирина напекла гречишных блинов, потушила курицу с картошкой, купила марокканских мандаринов. Прилетели питерские родственники, огляделись:

- У тебя современно, скандинавский стиль. Только пианино ободранное всё портит, давай на помойку вытащим.

Ирина закричала:

- Нет, нет! Я на «ней» играть буду!

Саня (чужой муж) удивился:

- Сдурела, Ирка, в музыкальную школу, что ли, поступать надумала? Самое время!

И захохотал. Питерские родственники зашикали на него: «Тише, тише! На поминки собрались!» Сели за стол, выпили по первой, закусили, стали вспоминать, что Галя добрая была, помогала всем, интеллигентная, детей любила, за деньги не держалась, хороший человек, пусть земля ей пухом будет. После второй Ирина встала и сказала: «Тётя музыку любила и слушать умела, давайте я вам сыграю». Она подошла к пианино, открыла крышку, села, поставила ноги на педали, выпрямила спину, объявила громко: «Гайдн, соната ми-минор, исполняет лауреат международных конкурсов Полякова Ирина» и побежала пальцами по клавишам. Квартиру заполнила музыка, она звучала торжественно и мощно, скоро, вырвавшись на волю, она полетела в соседний двор, а потом дальше и дальше, туда, где за окружной дорогой, на окраине города осталась тётя Галя.

Когда соната закончилась, Ирина встала, прижала руки к груди и поклонилась, раздались аплодисменты.

Годовой абонемент в филармонию

«Интеллигентная девушка должна разбираться в литературе (с этим у тебя порядок), в живописи (похуже, но сойдёт) и в музыке (тут полная тишина). Надо срочно восполнять пробел! Вот, взяла абонемент в филармонию, на год!» Мама положила на стол изящную книжечку с вензелями, я открыла: музыка была расписана по датам, прочитала знакомые имена: Бах, Дебюсси, Стравинский, Шостакович, Гендель.

- Самое главное – там орган стоит, старинный, звучит мощно, в 62-м году слушала, вместе с одним студентом политеха, домой потом провожал, конфетами угощал, «Белочкой».

- Целовались?

- Не помню, потом замуж за отца вышла, диплом защитила, уехали в Якутию работать.

Мама хлопнула рукой по столу:

- Сейчас не об этом речь, в субботу первый концерт для фортепьяно с оркестром, Дебюсси, туфли лаковые не забудь, очки надень, тётя Рита обещала оправу приличную достать, в общем, вперёд! К самосовершенствованию!

- Что я туда одна потащусь! Буду сидеть среди старух! Слушать, как дура!

- Дуры в овощной палатке пряниками торгуют и КВН смотрят по первой программе, а интеллигентные девушки наслаждаются Дебюсси в исполнении симфонического оркестра. И ещё там бывают студенты политеха.

- Конфеты «Белочка» не ем.

- Попроси шоколадных эклеров, главное – не забывай делать умное лицо, впрочем, с этим всё в порядке, всё-таки французский преподаёшь. Да, не горбись! Спина прямая!

В субботу, после пяти уроков второй смены, надела кружевную блузку, взяла туфли лаковые и поехала на троллейбусе в филармонию. Там собралось много интеллигентных старушек с брошками, штук восемь бодрых стариков и семейные пары пенсионеров, приличных студентов политеха не оказалось. Зато концерт понравился, я впервые сидела, слушала музыку и забывала про себя. Француз Дебюсси протяжно пел скрипками, тихо грустил фортепьянными аккордами и плакал чистым голосом флейты. «C’est magnifique!», старушка рядом ответила: «Oui, la grande musique!», после концерта мы поговорили по-французски и расстались довольные. Папа встречал на остановке:

- Как успехи, дочь? Нашла?

- Да, представляешь, пожилая дама, осталась на Урале после эвакуации, тоже французский преподавала, 87, а фонетика замечательная и лексика богатая.

Папа засмеялся:

- Мать такие знакомства не одобрит.

Следующий концерт абонемента состоялся через две недели – Бах, сюиты для виолончели с оркестром. Мама купила перламутровую помаду и разрешила надеть замшевый пиджак.

В этот раз рядом уселся старичок в вязаном жилете с бородкой, я вздохнула, стала слушать музыку и снова забывать о себе. Бах крепко взял за руку и увёл в загадочное средневековье, где громыхали по камням повозки, мрачно высились башни замков и пели высокими голосами монахи в капюшонах. После концерта старичок неожиданно взял мою руку, сказал:

- Вы умеете слушать музыку! Это великий дар! Ах, если бы отдать лет сорок, непременно бы женился, непременно, такие бы оратории звучали! Вас проводить, милая девушка?

Я вздохнула:

- Спасибо, меня папа встречает.

Дома рассказала о Бахе, мама послушала немного и прервала:

- Понятно, а где приличные студенты политеха? Наталия, ты в филармонию ходишь музыку слушать? По сторонам гляди, зря, что ли, за новую оправу 10 рублей отдали!

- Сама говорила – интеллигентная девушка должна разбираться в музыке! Пытаюсь…

Мама занервничала:

- Не надо воспринимать всё буквально, Наталия. Она полистала абонемент. Смотри – следующий концерт Гендель, это твой шанс!

Через две недели ударили морозы, 35 и выше, школьники не учились, троллейбусы ходили плохо, радио предупреждало о дальнейших понижениях температуры. В день концерта мама вытащила с антресолей чёрные валенки:

- Надень и варежки меховые возьми.

- Мама, вдруг я замёрзну, как девочка со спичками, лучше дома останусь.

Но мама строго сказала:

- Слушай старших! Гендель – это твоя судьба! Отец проводит и встретит.

Когда я, не чувствуя костей, зашла в филармонию, размотала два шарфа и с трудом стащила варежки, то обнаружила, что забыла лаковые туфли. Пришлось гулять по фойе в бархатном платье и валенках, как во времена военного коммунизма. Как назло долго не начинали (наверное, инструменты замёрзли), я села на скамеечку, подобрала ноги под себя и подумала мрачно: «Вот и судьба – холод, Гендель, лаковые туфельки остались в прихожей, зима...»

Неожиданно рядом кто-то сел, я увидела огромные серые валенки: «Ямщик, что ли, классику пришёл слушать»… Подняла глаза. На меня смотрел симпатичный молодой человек, похожий на студента политеха, он улыбнулся:

- Добрый вечер, я после спаренных лекций, два концерта пропустил, прибежал, понял, что туфли забыл, ладно, в валенках Генделя послушаем. Меня Сергей зовут. Наталия, вы из Политеха?

- Нет, в горном преподаю.

- Коллега, тоже преподаю, французский.

В это время открыли тяжёлые двери, все потянулись в зал, мы сели рядом и зазвучал Гендель. Я снова забыла о себе и думала только про Серёжу, музыка легко подхватила и унесла в тёплые туманы скорых свиданий, поцелуев со вкусом шоколадных эклеров, торжественного марша Мендельсона, бесстыдного запаха утреннего кофе, громкого крика нашего сына, треньканья его нового велосипеда, визгливого звонка первого учебного года, свистящего шёпота Серёжкиных извине...

Неожиданно музыка закончилась, все захлопали, дирижёр долго кланялся, мы спустились в гардероб, Сергей подал мне шубу и быстро сказал:

- Провожу!

- Не замёрзнете?

Он наклонился, поцеловал меня в щёку:

- Наташенька, отныне только на «ты», идём.

Мы влезли в замёрзший троллейбус, Серёжа всю дорогу пел арию Бизе из оперы «Кармен». На остановке медленно прошли мимо замершего папы и, взявшись за руки, полетели вперёд, по улице Авиационной. Быстро отыскали мой подъезд, там, у батареи, он обнял меня: «Наташенька, как хорошо, что ты любишь Генделя!», потом мы долго целовались. Домой я вернулась без варежек, с размазанной помадой, мама ждала в прихожей и сразу закричала:

- Где отец? На термометре почти 40.

- Неужели? На улице жарко, потому что мы любим Генделя!

Мама посмотрела внимательно и сказала:

- А вдруг Алик замёрз?

Папа скоро пришёл весёлый и красный:

- У подъезда топтался, мешать не хотел, а холодно, хорошо, что Вова с первого этажа в окошко выглянул, в гости позвал, выпили по чуть-чуть, согрелись. Что, Наталия, Гендель талантливый композитор?

Я засмеялась, вытащила из сумки годовой абонемент:

- Отдам Людке Павловне, физику преподаёт и давно к музыке стремится. Какой следующий концерт? Брамс! Это судьба!

Мама улыбнулась:

- Правильно, интеллигентной девушке необходимо изучить популярную классику, чтобы удачно выйти замуж.

Моня-Монти

Сын подарил на день рождения собаку, принёс  красивый пакет с ленточкой, я подумала – новый фен, обрадовалась. Нет, вытащил щенка, посадил на стол: «Помнишь, мать, рассказывала, что о собаке мечтала в детстве, такой как в фильме «Приключения электроника». Вот! Купил той-терьера, зато ест мало, знакомься – это Моня». Я не обрадовалась, только стала привыкать к тишине в доме – сын съехал полгода назад, муж вышиванием увлёкся, вечера проходили спокойно, поводы для ругани пропали. Когда за шестьдесят, можно созерцать, хотя смотреть за окном было нечего (разрушенный корт, помойка и три мощных тополя), я часто медитировала, представляя альпийскую деревню в долине и стадо игрушечных коров. Вставала рано, ходила на спортплощадку у школы повисеть на перекладине, дома прилежно писала дневник, овсянка, морс и Интернет, после обеда дремала 15 минут, и день продолжался до вечера. Словом, нравилось, беспокоило только, что сын с его королевной соберутся завести детей, тогда придётся сидеть с младенцем, не отвертишься, родители королевны жили далеко, на Полярном Урале. Но рождение наследника откладывалось – оба активно работали, саморазвивались, кололи татуировки и даже летали на дельтаплане.

Щенок стоял на столе, крутил хвостом и принюхивался к свекольному салату. Я громко сказала: «Какая прелесть!» и подхватило его под пузо.

- Почему такое имя глупое – Моня?

Сын засмеялся и вытащил красивую папку:

- На самом деле – Мануил Жозеф Альберт Май, вот родословная! Самого дорого выбрал, мать!

Королевна засмеялась:

- Знаете, хотела себе оставить, Максимчик не позволил – специально для мамы купил, подарок!

- Спасибо, кормить чем?

Сын притащил из коридора сумку:

- Особые консервы для щенков, по три ложки, воды плесни, гулять два раза в день, держи поводок. Всё! Теперь нужно выпить и закусить. С днём рождения, мать!

Моня не принимал участия в вечеринке, забрался  в угол дивана и уснул, сын с королевной ушли довольные, прихватив остатки салатов и половину торта. Муж взялся мыть посуду, а я привычно выглянула в окно –  над альпийской деревней горел фонарь. Вдруг сзади раздался лай – Моня проснулся, спрыгнул с дивана и гонял по комнате клубок ниток, я отобрала и строго сказала: «Нельзя, это мулине! Муж вышивает, завтра мячик купим». Моня согласился, сразу оторвал помпон от тапка, забросил его в горшок к пальме, забрался туда и разбросал по комнате мокрую землю. Прибежал муж и начал орать: «Наглый какой подарок, твой пёс – следи! Моня, блин, игрушка с родословной! К моим ниткам не прикасаться!»

Стали жить вместе, Моня просыпался рано, гонял мячик по коридору, съедал три ложки корма для укрепления костей, шли вместе на спортплощадку у школы. Там ждала подруга – немецкая овчарка Тильда, я перестала висеть на перекладине, внимательно следила, боялась, что Тильда покалечит Моню. Её хозяин (Стёпа с пузом) смеялся и повторял, что такой доброй собаки больше нет: «Не поверите, даже тараканов любит!» Я не верила, дома Моня сразу ложился спать, а я вылезала в Интернет на форум любителей той-терьеров.

Вечером возле школы гулял кот Серафим на поводке, он был старый и нервный, часто колотил Моню лапами, приходилось мазать нос перекисью. Нижние соседи жаловались на лай, тогда я напоминала про сына Мишу, который три раза в день репетировал на скрипке, до крупной ругани дело не доходило. К тому же Моня полюбил музыку, подходил поближе к батарее, прислушивался, ждал Мишины упражнения. Однажды вечером муж захохотал и позвал из большой комнаты: «Глянь на игрушку с родословной!», я приоткрыла двери. Моня танцевал – подбрасывал передние лапы, крутил хвостом, мотал головой и жмурился, снизу раздавалась весёлая мелодия. Я тоже повела плечами, притопнула и спросила:

- Что играют?

Муж снова засмеялся:

- Чардаш, Монти.

Моня подумал, что зовут его, прыгнул на диван и вцепился в мулине. Потом стоял наказанный в углу, тихо подвывал, я сидела рядом и уговаривала:

- Ну и плясал бы, зачем пакостить? Ладно, не грусти, завтра куплю тебе мулине.

Утром Миша играл нудные пассажи, Моня уснул под пальмой, вдруг опять раздалась весёлая мелодия чардаша – пёс вскочил, закрутил задом, замотал головой, стал подбрасывать передние лапы, я тоже притопнула и повела плечами. Когда из кухни пришёл муж, мы с Моней танцевали вместе, он засмеялся и объявил: «Чардаш. Монти. Выступает подарок с родословной и его хозяйка», пёс подпрыгнул и громко залаял. Вечером пришла  Галя, соседка снизу: «Слушай, я женщина не склочная, но у нас люстра качается. Хохот, собака по потолку скачет, Миша не может сосредоточиться, а у него отборочный концерт в филармонии». Муж позвал в комнату: «Гляди, что наш артист вытворяет!», когда соседка увидела танцы, то долго смеялась, а потом пригласила Моню в гости: «Пусть Мишка поглядит, а то волнуется, хоть отвлечется немного». Моня побежал с удовольствием, обратно его привёл Миша и, стесняясь, попросил:

- Можно мне выступать с вашей собакой?

Я удивилась:

- В филармонии?

- Нет, чтобы публики не бояться посоветовали поиграть на улице, для прохожих, хорошая тренировка.

Муж поинтересовался:

- С шляпой выступать будешь?

- Зачем? Устроюсь в тенёчке, подсмотрел одно место на бульваре.

- Нет, в смысле, денег соберёшь со зрителей, так полагается.

- Не думал, мне бы на публике отрепетировать.

- Хорошо, бери нашего артиста в аренду.

В воскресенье Моня с Мишей отправились на бульвар, со шляпой. Успех был ошеломительный: хлопали, смеялись, бросали монетки, Моня танцевал до упаду, объелся конфетами и вернулся домой наглый, как провинциальная знаменитость. После дебюта выступали каждый вечер, Миша полюбил публику, их выступления ждали. Шляпу приносили отяжелевшей, доход делили по справедливости, Моня купил себе большой набор мулине, шубку под леопарда на зиму, комбинезон и две пары  меховых сапожек. Галя ходила смотреть, долго смеялась и повторяла, что наш подарок надо снимать в кино или показывать по телевизору.

Концерт в филармонии прошёл успешно, после сложной сонаты Бетховена Миша так играл чардаш, что первые ряды постукивали ногами, а балкон подпевал. После защиты диплома его взяли в штат, теперь ездит на гастроли, побывал  в Новой Зеландии, муж бросил вышивание и научился играть на флейте, я стала выращивать на балконе томаты, Моня подружился со скунсом из дома напротив. Самое главное – королевна родила дочь, принцессу Марусю! Теперь гуляем по спортплощадке с коляской, Моня бежит впереди и вертит головой, предупреждая знакомых собак, чтобы не шумели. Внучка совсем крохотная, а уже любит музыку, особенно, когда дед играет, а бабка с собачкой танцуют. Вот проснулась, улыбается, муж объявляет: «Специально для Маруси! Чардаш! Монти! Прошу, коллеги», мы выходим на середину, и начинается веселье.

Наталия Алфеевна ИСАКОВА

Родилась в Свердловске. Закончила пединститут, проработала 26 лет учителем французского языка, потом стала давать частные уроки и писать. Публиковалась в газетах  журналах: «ЗОЖ», «Учительская газета», «Новый мир», газете «Metro» и т.д. Победитель творческого интернет-конкурса чайной компании «Ахмад», творческого конкурса «Снимаем кино с Икеа», короткометражный игровой фильм «Зеленые леопарды» по рассказу «Уроки французского в шкафу». Вошла в лонг-лист литературного конкурса «Есть». «В 2019 г. жюри конкурса переводов Inalco, организованного Департаментом русистики Национального института языков и культур в Париже, отметило мой перевод как очень достойный». Живет в г. Пушкино Московской области.