Вступление

Мне было тогда семь лет. Я зашел в музыкальную школу. Небольшую, деревянную. В том селе на севере, где я родился и рос.

Я ждал бабушку, она была здесь по каким-то своим учительским делам.

Ждал я, наверное, около часа, хотя в этом возрасте час длится целую вечность.

И вот, чтобы хоть как-то скоротать время, я сел за фортепьяно.

Впервые в жизни я открыл крышку этого большого, загадочного инструмента. И стал медленно нажимать на клавиши.

Закапали отдельные звуки.

Вдруг что-то всколыхнулось в моем сердце.

По спине пробежали тысячи мурашек.

А потом начался ливень... из звуков.

Я играл и воображал себя великим музыкантом. Хотя еще ничегошеньки не понимал в музыке. Я просто нажимал на разные клавиши – белые, черные, черные, белые – и поражался этим звукам.

Внезапно раздался раскат грома – прямо там, в моем сердце!

Я безумно влюбился тогда.

В музыку.

Но влюбилась ли она в этого коротенького мальчика с маленькими ручонками?

Не знаю.

Во всяком случае, в музыкальную школу меня не отдали.

Я и не просился. Я не знал, что нужно просить. Я стеснялся и думал, что они – взрослые – догадаются сами.

Ведь бабушка же слышала тогда, как я неистово лупил по клавишам. Не могла не слышать.

Она ведь сама меня остановила:

– Тише! Не шуми! Ты мешаешь людям!

И я перестал играть. Надолго.

Лет до пятнадцати.

Первый куплет

А в пятнадцать я начал писать свои песни. С того самого времени, как научился худо-бедно бренчать на гитаре.

Во дворе тогда многие играли. А я об этом мечтал столько лет. Но все как-то не находилось достойного повода научиться. И тут он неожиданно появился.

Мы тогда уже жили в райцентре. Лет пять как переехали от бабушки вместе с мамой, чтобы начать новую отдельную жизнь.

Правда, я всегда скучал по родному селу, где был своим.

А тут я узнал, что такое быть чужим.

Постепенно, не без проблем, я все же освоился в новом месте. У меня появились новые друзья. С которыми нас и связали песни под гитару.

Пацаны охотно показывали первые аккорды: Am, Dm, E...
Сложнее всего было взять баррэ – на это были способны только избранные, которые казались мне тогда просто какими-то полубогами. А меня руки, конечно, не слушались, пальцы болели дико.

Первая гитара была, как водится, самая ужасная. Непрогибаемые струны, отстоящие от грифа сантиметра на два. Так что кончики пальцев левой руки были постоянно синими.

Но желание научиться все равно не пропадало.

Ведь тут нас всех застал тот самый возраст, когда мы уже что-то, как нам казалось, начинали понимать. Точнее даже не понимать, а особенно остро ощущать.

Нашу компанию тогда почему-то называли «волками». Наверное, за некоторую обособленность. А может, потому что мы, как и волки, выли по вечерам на детсадовских верандах эти свои песни под гитару.

Не знаю. Но, когда мы приходили на дискотеку, нас четко вычисляли из толпы как чужих и шли бить за клуб.

Это был конец девяностых. Время было такое: прийти на дискотеку и не подраться – даже не культурно как-то.

А еще эти первые влюбленности… Ух, как я краснел тогда!..

Первая девчонка, в которую я «по-серьезке втрескался», училась на год старше. Звали ее Галя. До того момента это имя у меня ассоциировалось исключительно с какими-то учителями, коллегами и подругами бабушки – в общем с советскими женщинами. А тут я в нем разглядел что-то особенное, неповторимое – всю красоту и глубину, так сказать.

Галя! Галина! Галчонок! И голова моя тут же начинала кружиться, а сердце биться так, что слышно было соседям снизу.

Что удивительно, а ведь она сама первая ко мне подошла. Я-то точно никогда бы не осмелился. Но ей понравился, видимо, симпатичный скромный мальчик.

Жила Галя недалеко от нас, в соседнем доме.

Сначала мы с ней просто гуляли вечерами по улице. Смешно вспоминать. Помню, как я пел ей песню Иванушек:

«Туман, осенний туман, не обнимай мою девчонку туман. Не обижай среди багряных аллей. Туман, туман ее пожалей…»
Она смеялась и думала, наверное, что я конченый придурок.

Но однажды пригласила меня к себе. У них как раз никого не было дома. Она открыла дверь в одном халате (скорее всего, мамином). По телику шел сериал «Дикий ангел» с Натальей Орейро. Мы его смотрели, сидя на диване. Она дала мне жвачку «Дирол». Я жутко смущался. Опыта в отношениях у меня еще никакого не было. А она все, видимо, ждала чего-то... Но я так ни на что и не осмелился.

А потом она сразу как-то охладела ко мне. На звонки не отвечала – тогда еще сотовых не было, звонили на домашний. В школе скрывалась от меня. И вот тут как-раз-таки меня всерьез и накрыло.

Тогда я впервые узнал, что такое безответная любовь.

Начал писать глупые стихи о своем страдании, которые никому, конечно, не показывал.

И пошло-поехало мое взросление… Вместе с дискотеками, драками, алкоголем, милицией, песнями…

И первые песни, конечно, об этом.

Самую первую я помню не полностью, она была слишком заунывной и передавала, пожалуй, лишь несчастные одинокие ощущения того подросткового периода.

Песня №1

Я вижу сны, где нет весны.

Не дай умереть.

Я вижу сны, где нет весны –

Я буду петь.

 

Застыла луна в картине окна,

Я снова один.

Застыла луна, печальна она,

Все мысли – в камин...

 

Примерно вот так. Не шедевр, конечно, но с чего-то же надо было начинать. Главное, что искренне... Кстати, никакого камина у нас и в помине не было.

Но самое удивительное то, что когда, я взял в руки гитару и начал сочинять свою первую песню, то впервые ощутил нечто сверхъестественное. Как будто через меня прошел ток, который бил из сердца прямо в слова и мелодию.

Я не понимал, что ЭТО. Но ЭТО мне понравилось. И не просто понравилось, а ПОРАЗИЛО!

И тогда – в тот самый вечер – я вдруг четко осознал, что хочу написать свою самую лучшую песню. Песню, которая сделает меня счастливым раз и навсегда! Казалось, что от этого теперь зависит моя судьба.

Второй куплет. Музыкалка

Дальше было одно из самых светлых событий того темного периода, которое помогло мне стать ближе к своей мечте. В шестнадцать лет, то есть в десятом классе я, сам, осознанно начал ходить в музыкальную школу. Понятно, что было уже довольно поздно. Но тем не менее.

Там, в музыкалке, было так называемое эстрадное отделение. По факту – просто комната с музыкальными инструментами.

Я пришел туда к преподавателю. Звали его Алексей Альбертович. Высокий, худощавый, но статный молодой педагог. Похожий на какого-нибудь чеховского персонажа. Было в нем что-то такое из девятнадцатого века. Эдакий земский учитель музыки. Хотя на самом деле – очень классный мужик и хороший преподаватель.

Но что он мог сделать со мной, когда, как говорится, мальчик уже созрел? Только помочь как-то улучшить мои практически нулевые музыкальные навыки.
Он учил азам музыкальной грамоты, показывал, как правильно держать гитару, как зажимать струны (до этого я делал все исключительно так, как научился во дворе – то есть вкривь и вкось).

А потом Альбертыч предложил собрать группу.

Я позвал двух своих одноклассников: Пашку Свигзова и Игоря Потапова. Пашу мы усадили за ударные, хотя с чувством ритма у него были проблемы, но главное в любом деле – это, конечно, желание, а оно было.

Гоша (Игорь) стал изучать бас-гитару. Были еще двое, которые в отличие от нас, уже давно учились в музыкалке: парень на соло и девчонка на клавишах. Они были младше нас и интересовали исключительно как исполнители своих партий, которые мы придумывали вместе.

Мы сразу решили, что будем играть только свои песни, которых у нас было уже целых две. Писали я и Гоша.

Конечно, мы интересовались и чужой музыкой. В основном это был русский рок. Тогда я чаще всего слушал «Мумий Тролля» и «Чижа». Гоша любил «Наутилус Помпилиус». Англоязычных «продуктов» мы еще не употребляли. Это уже позже в студенческие годы я впервые прослушал все альбомы «Битлз» и стал их поклонником. А пока мы брели по проторенным магистралям отечественных рок-звезд.

Кстати, первой вещью, которую я исполнил публично, стала песня Лагутенко «Утекай». Это было выступление на вечере в честь Дня Св. Валентина в местном Доме культуры. Я волновался безумно, как перед первым поцелуем. Ноги были ватные, голова – в тумане... Но, репетиции с Альбертычем не прошли даром, поэтому первый блин получился тогда вполне сносным –  на зависть одноклассникам. После чего навык моей игры на гитаре стал заметно улучшаться.

К этому навыку добавлялось и то, что в компании своих друзей и знакомых я тоже был штатным гитаристом и певцом. На всех гулянках я горланил тогда «Фантома» группы Чиж и другие популярные дворовые хиты. Иногда разбавляя их своими песнями, которые даже нравились моим друзьям.

Но, к сожалению, плодотворность нашей рок-группы была крайне низкой. За два года в музыкалке мы успели подготовить только те изначальные две песни. Одну Гошину – «Зима» и мою – «Небо».

Песня «Небо»
Небо…
Растворяясь в небо
И полетом в бездну
Поцелуем свет...
Небо…
Я люблю тебя, и мне бы
Развернуть свои крылья
И потрогать небо…
Припев:
Ладонью как лодкой, несущейся к морю
Под штормом, но против течения плыть.
И ядерным шаром, живущим на небе,
Молекулой солнечной, ветром побыть.

Небо…
Что такое это небо?
Небо – это только небо,
Есть оно, и нет его.
Небо…
Под ногами все без почвы,
Над руками и над телом
Лучше больше ничего.

 

Обе наши песни мы исполнили летом на фестивале молодежи, на открытой площадке возле того самого районного Дома культуры.

Стоит ли вспоминать об этом выступлении? Ведь мне до сих пор стыдно.
А тогда я хотел провалиться сквозь землю.

Мы вышли на сцену, голос у меня сразу куда-то пропал, слух тоже. Мало того, во время игры я случайно задел рукой рычаг выключения электрогитары, в общем было нечто невообразимо плохое в моем исполнении, после чего я забежал в здание ДК и чуть не умер от стыда.

Тогда я решил, что, скорее всего, мне уже никогда не стать рок-звездой. Группы, которые играли на том же фестивале, были гораздо лучше нас.

И я понял, что все – пора завязывать с музыкой.

Тем более, что над душой висели большие перемены: вступительные экзамены, а также нужно было уже, наконец, сосредоточиться на главном – на том, о чем говорили все вокруг.

Но песни, как это ни странно, я писать не перестал. До окончания школы я набросал примерно штук пятнадцать-двадцать. Писал я тогда в основном по вечерам, сидя на кухне. Мы жили с мамой и отчимом в однокомнатной квартире. Я старался им не мешать.  Ведь в голове эхом продолжало звучать: «Тише! Не шуми! Ты мешаешь людям!».

Но они мне не мешали. Их вообще мало интересовало мое творчество.

А оно в то время было посвящено в основном безысходной (как казалось тогда) юношеской тоске и, конечно, непониманию со стороны окружающих.

Песня «Ямы»

Место, где тесно
В узком кругу
Может быть честно,

Но здесь только я.

Ну, что же… чудесно!
Играем в игру,

Где «мы» – неуместно,
Каждый сам за себя.

Припев: На полых лицах вокруг,

Где замыкается круг,

Где задыхаются дни

и правды нам не найти,

Ты можешь скрыться в тени,

Ты можешь просто уйти,

Но ты живёшь как всегда,

Ты знаешь – это игра.

 

Но все по-другому

В обычном кругу.

Забудь это слово!

Здесь говорим только «мы».

Нельзя быть иному,

Перед всеми в долгу,

Быть частью большого

Не «я», а сплошные «я-мы».

Третий куплет. Дела криминальные

А еще в этот период произошло несколько неприятных событий. После того, как я пару раз получил по физиономии на дискотеке, я почти перестал общаться с приятелями со двора. Зато влился в более беспредельные круги. Проще говоря, связался с дурной компанией, в которой стал чувствовать себя гораздо увереннее. Но за эту уверенность пришлось сполна «заплатить».

До сих пор я жалею о том, что в тот вечер проходил мимо того магазина. Надо же было оказаться именно в это время именно там! Совершенно случайно я встретил тогда своих новых знакомых. Один из них был судим. Остальные – просто любители острых ощущений.

Они были на машине – «буханке» УАЗ. Предложили мне поехать с ними на одно важное «дело» за компанию, чисто для массовки:
– Джонни (так меня называли), давай с нами! Будет прикольно!
Нужно было разобраться с какими-то должниками, которые подпольно торговали водкой. Для этой компании подобное «дело» было не первым. Как и для меня. До этого мы уже ездили по чьей-то наводке выбивать деньги. И довольно удачно. При нас был настоящий пистолет или как его называли «пугач». Кажется, в нем не было патронов, но для устрашения пацаны всегда возили его с собой. В этот раз тоже. Мы поехали на так называемое «дело» за восемьдесят километров от нашего райцентра. По дороге пили спирт, запивая лимонадом. Закуски не было.
По пути как раз находилось мое родное село, в которое мы заехали – стрельнуть закуску у моих бывших одноклассников.

И чего я тогда не остался с ними? Ведь можно же было! Но нет, поехал навстречу приключениям. Дурак.

На место мы прибыли уже сильно веселыми. Был поздний вечер. Темно. Пацаны вошли в дом этих должников. Началась разборка.
Что-то билось. Кто-то кричал. Кто-то дрался. Словом, шел типичный разбой.
Я толком ничего не видел, потому что в дом не заходил. Стоял на «шухере». Потом мои «опытные» приятели вышли с деньгами из этого дома, прихватив пару бутылок паленой водки.

Довольные и веселые мы быстро поехали обратно.

По дороге вдобавок сбили несколько зайцев. В лесу их тогда было много, и отчего-то они лезли прямо под колеса.

А мы и довольные – еще смеялись, что убили сразу трех зайцев.
Мы снова выпили и совсем расслабились.

А на подъезде к райцентру, у моста нас уже встречал целый оркестр с цветами – оперативный отряд с автоматами. Нас остановили и как опасных преступников сопроводили с мигалками до отделения милиции.

Я хотел исчезнуть, спрятаться, сбежать, но это было невозможно.

Потом нас стали выволакивать из уазика по одному.

Один из «оперов» оказался моим хорошим знакомым (тоже был из моего родного села). И я уже было подумал, что смогу с ним договориться. Но он отреагировал так, как будто меня впервые видел:

– Выходим!!! Руки за спину! Пошел!

Потом нас завели в отдел. Пару часов продержали там. Всех по очереди допросили. Сообщили родителям и отпустили под расписку.

Дома, конечно, ждал грандиозный скандал. Мама до этого редко меня ругала. Но в этот раз чаша терпения лопнула.

Хорошо еще, что бабушка оставалась в блаженном неведении. Она бы точно не выдержала со своим больным сердцем.

Потом меня еще раза четыре допрашивали в милиции. Следователь и опера. У оперов был метод, при котором в ход шли не только слова. И я рассказал, как было дело. Соврал, конечно, что спал в уазике и ничего не видел.
Но настоящее «дело» завели на всех, кто был там. Это растянулось где-то на полгода.

Того знакомого, что был уже судим, посадили. Оказывается, он был на условке.

Кто-то из парней сбежал в армию. Я тоже хотел сбежать. Но мама встала грудью. Тогда ещё продолжалась Вторая чеченская. В армии царила дедовщина. В общем, мама настаивала на поступлении. Бабушка тоже.
А для меня это был хороший урок. Мучительный урок. На всю жизнь.

Я переживал очень сильно. Не мог ни спать, ни есть.
Думал, что все – моя песенка спета.

А ведь я хотел поступать на юрфак. Или даже в школу милиции, в крайнем случае. Но кто мне теперь даст направление? И вообще, что будет со мной теперь? Все эти вопросы на меня давили и мучили.

Песня «Плен»

Плен стен давит в грудь.
Все псы лают в такт.
Стоит костью в горле злость.
Меня здесь нет, я не хочу жить так.

Мой храм будет там,
Где грязь прилипает к ногам.
Эскиз прокис, вся жизнь – карниз.
Я долго буду маслом вниз.

Развяжите мне глаза,
Позвольте насладиться
Красотой вечерних гор
И серебром луны.
Только бы не видеть мне
Отравленные лица.
Только бы не видеть мне
В глазах той пустоты.

Плен стен давит в грудь,
Все псы лают в такт.
Стоит костью в горле злость.
Меня здесь нет, я не хочу жить так.

Четвертый куплет. Юрист недобитый

Потом был год в Сыктывкаре. Не поступив на Юрфак в СГУ (Сыктывкарский университет), я пошел в Педколледж на юридическое отделение. Шутки ради, я еще подавал документы на учителя музыки – там был недобор, меня охотно зачисляли – но я не верил в эту мечту, ведь мне уже давно нарисовали другую.
В итоге, меня приняли на юридическое отделение. Аттестат был хороший. Да и экзамены я сдал нормально (ЕГЭ тогда еще не было). А там – на юридическом – царила своя творческая атмосфера. Почти все ребята в нашей группе были довольно деятельными. Настолько деятельными, что мне становилось даже как-то неуютно с ними.

Хотя было несколько человек, которые тоже писали стихи. Я пробовал написать на их тексты песни, но ничего стоящего, на мой взгляд, не получилось. Песня как-то не шла.

А необъятная душевная тоска только усиливалась. Тексты и музыка были соответствующими. Хотя меня не покидало желание написать что-то другое: веселое, жизнерадостное. Но атмосфера того времени меня продолжала ломать.

Сначала я жил в общаге. Это дело мне как-то сразу не понравилось. Хоть там и было несколько симпатичных девчонок, но бегать по ночам за пивом для старшекурсников мне нравилось куда меньше.

В том числе поэтому мы с друзьями (бывшими одноклассниками из родного села) втроем сняли небольшую однокомнатную квартиру в малосемейке. И это дело наоборот нам как-то сразу понравилось. Впервые мы почувствовали себя по-настоящему взрослыми и независимыми.

Почти каждый вечер мы ходили гулять по самому популярному маршруту города. Брали для храбрости по бутылке крепленого пива («Охота крепкое») и шли «охотится» к оживленным местам – конечно же, на девчонок.

Ох, как же я жаждал тогда любви!.. С того самого момента, как открыл в себе способность влюбляться, я стал искать ту единственную и неповторимую, за которой готов был идти хоть на край света. В каждой встречной я стремился разглядеть свою возможную будущую жену. Но пока были лишь безуспешные попытки.
А со стороны могло показаться, что я – как и все – типичный паренек, которого интересует только одно. Но это было не так. И песни того периода говорят об этом.

Песня «Ледяные сны»

Жить настоящим, прокуренным, старым,

Невечным, в окно зачем-то смотрящим,

Злым и худым над картофельным паром,

Бесчувственно спящим,

Бесчувственно спящим.

Припев:

Подскажи весна, где найти тебя,

Прорываясь сквозь метель.

Сердце станет льдом, но забыть нельзя,

Что наступит новый день весны –

Любовь растопит ледяные сны,

Любовь растопит ледяные сны.

 

Быть проходящим сквозь тень одеяла –

Немое кино – простыней было мало.

Знать, но лежать. Бессилье достало!

Руки ломало, голову на части рвало.

 

Хватит лежать, нужно хватать

Все, что не схвачено, судьбой обозначено.

Можно кричать или молчать,

Нужно ли ждать, цель утверждать?

 

Правда, был в тот год еще один знаковый для меня период, когда я окончательно решил, что не хочу быть юристом.

В марте у нас была ознакомительная практика. То есть нам как будущим правоведам нужно было познакомиться с возможными профессиями по нашему профилю. По неделе в разных инстанциях.

Неделю мы просиживали на заседаниях городского суда – это, знаете ли, очень занятное дело. Только потом уже по телевизору стали показывать передачи наподобие «Часа суда», а тогда мы это видели впервые, вживую, по-настоящему, без подставных актеров. И это было поистине откровением о жизни.
Судья:

– Подсудимый, где вы были в ночь с 31 декабря на 1 января?
Подсудимый:

– Я плохо помню… Я не хотел ничего брать… Никого бить…

Судья:
– Свидетель, расскажите, как все было на самом деле?

Свидетель:
– Подсудимый подошел, разбил, избил, украл…

И так далее. Все очень запутанно, несвязно, противоречиво.

Одна и та же волынка только разными голосами.

А потом нужно было выдавать всему этому приговор, который, возможно, раз и навсегда перечеркивал чью-то судьбу. Жестко, но так устроена эта система. Так устроена жизнь. Когда судьбы людей решаются другими людьми, исходя лишь из того, что скажут третьи.

Порою мне даже казалось, что судят не кого-нибудь, а меня самого.

Разумеется, я не смог высидеть там неделю. Дня на три хватило с лихвой.

Потом была служба судебных приставов. Тут все гораздо прозаичнее. Большую часть времени мы перекладывали какие-то бумажки: чьи-то дела с одной полки на другую, расставляя по алфавиту или хронологии. А потом наоборот. Самое скучное, что можно придумать для девятнадцатилетних студентов. Но один раз мы все-таки выехали на «объект». Нужно было провести опись имущества какого-то должника. Правда, в дом к нему мы так и не попали. Дверь была заперта. Никто не открывал. Постояли, послушали лай собак и уехали обратно.

Зато самой честной и откровенной была практика в Отделе по делам несовершеннолетних. Адреналина добавляло то, что я сам почти год состоял на учете в детской комнате милиции.

Задача практиканта была в том, чтобы доставить письма о явке в отдел по адресам этих самых несовершеннолетних. Причем, лично в руки.

Помню, как я на Лесозаводе, самом неблагополучном районе Сыктывкара, долго искал адрес. Оказалось, что это старый многоквартирный наполовину сгоревший дом, и в нем до сих пор жили люди (!!!). Я зашел в прокуренную квартиру. Кто-то указал мне на комнату. Там сидела компания пацанов чуть младше меня. Я вручил письмо одному из них. Жутко было смотреть на всю эту картину. Но я ощущал себя тогда очень важным. Еще бы – при исполнении все-таки.

Так мне удалось немного, хотя бы отдаленно побывать в шкуре людей из органов. Опыт, конечно, небольшой. Но тоже на всю жизнь.

И этот опыт ударил по мне еще сильнее, дав осознать весь мрак и безысходность той жизни.

В итоге я решил сбежать от всего этого. С ближайшим попутным ветром.

Песня «Улетаем»

Наброшенные сумки на плечо –

Срываемся по ветру, улетаем.

От скорости и в легких горячо.

Пожаром все внутри у нас пылает.

 

От скучных надоевших серых дней.

От тошнотворных лиц, таких же улиц.

Туда, где будет что-то поновей,

Туда, где интересней что-то будет.

 

Припев: Улетаем!..

Все оставляем!..

Зачем не знаем,

Но так легко.

 

Твердили нам, что ветер в голове,

Зато со скуки вряд ли мы засохнем.

Пока там кто-то топчется на дне.

Мы наш, мы новый мир построим.

 

На месте не сидится без причин.

Причины – это следствия кручин.

Нам далеко до старческих морщин

А будет близко – выход есть один.

Пятый куплет. Политех веселых и находчивых

В Йошкар-Олинский Политех я поступил в 2003 году. Здесь началась для меня совершенно другая, наполненная постоянным творчеством жизнь. Чтобы не расслабляться и максимально отдалиться от прошлого негатива и дурных привычек, я совался везде, где только мог. Сам вызвался быть старостой группы (чтобы не пропускать пары), сам попросился в профорги от факультета (чтобы попасть в тусовку). Влился во все культурные мероприятия, которые проходили тогда в университете и в общежитии.

Пытались мы тогда даже музыкальную группу создать на базе Студенческого клуба. Но почему-то дело дальше разговоров у нас так и не дошло. С парнем, с которым собирались играть в группе, мы даже придумали название – «RedRum» (т.е. murder наоборот, эта надпись была у меня на балахоне). Парня звали Егор, он очень хотел играть тяжелый рок – и не просто тяжелый, а трэш. Я не особо был проникнут этим стилем, но был тогда за любой кипиш.

Так мы протянули год. Участвовали в студенческих фестивалях за свои факультеты. А потом меня с головой затянуло в КВН. Тогда это движение было самым популярным в нашей среде. Не было еще ни «камеди», ни «стендапа», ни вездесущих видеоблогеров. В юморе с одной стороны был устаревший Аншлаг с Петросяном, а с другой – молодежный КВН.

Меня взяли в КВНовскую сборную Политеха – команду с актуальным тогда названием «Чумовые Сухарики». Так началась другая творческая сторона моей жизни, которая продолжалась с 2004 по 2011 год.

КВН – игра, которой я жил, которая вдохновляла меня все эти семь лет. Она мне подарила много знакомых и друзей. Много веселых беспечных дней мы провели тогда. Ездили по фестивалям, городам…

Первую работу в рекламе и на телевидении я тоже получил благодаря КВНу. Да что там говорить, благодаря этой игре я встретил свою будущую жену.
Она училась на том же факультете, что и я, но на три курса младше. Я был творческим наставником и воспользовался, так сказать, «служебным» положением, вскружив голову молодой красивой первокурснице.

Мы начали встречаться, но из-за моей постоянной занятости в КВН у нас было много личных проблем.

В это время я мало писал песен. Творческий ум был направлен на другое –  шутки, сценарии, студвесны...

В 2009 году я уже был капитаном команды КВН «Сборная Йошкар-Олы».

Мы тогда быстро и высоко взлетели, а потом также быстро свалились.

Да, у нас было многое: талант, самобытность, желание, даже опыт, но не хватало одного – денег. Мы не могли найти спонсоров, а спонсоры совсем не искали нас.

В итоге все сдались. Мы устали. Я устал. И снова отправился на поиски себя.
Как и многие наивные молодые люди, мне казалось тогда, что меня уже давно ждут в мегаполисах. К тому времени я расстался со своей второй половиной. И теперь взял курс на Запад.

Песня «Мы привыкаем ко всему»

Мы привыкаем ко всему…

К тому, что день, к тому, что ночь.

Мы привыкаем ко всему

К тому, что снег, к тому, что дождь…

 

Мы привыкаем к пустоте,

Похожи друг на друга сны.

Привыкли к слову дежавю,

Не замечая чаек крик…

 

Мы привыкаем и молчим,

Уныло пялясь в облака.

Однажды мы привыкнем спать

И не проснемся никогда…

 

Мы привыкаем не любить

И каждый день бросать курить.

Мы привыкаем забывать,

Мы привыкаем забивать,

Мы привыкаем привыкать,

Не жить, а снова выживать…

 

Спешить, чтоб снова опоздать

К чужим случайным поездам

Мы привыкаем долго ждать,

Не дожидаясь ни хрена.

 

Мы привыкаем ко всему.

К тому, что день,

К тому, что ночь,

Мы привыкаем ко всему.

К тому, что снег,

К тому, что дождь…

Шестой куплет. Москва – бабушка

Следующим этапом моей жизни стал переезд в Москву в 2010 году. Это был новый творческий вызов, удаление от КВНа в сторону профессиональной рекламы. Я учился в Академии коммуникаций WordShop у Светы Майбродской и других известных рекламных гуру. Помню, как жадно я тогда поглощал всю информацию. Как стремился сократить тот разрыв, который был между мной, провинциалом, и столичными творческими деятелями. В этот период я многое переосмыслил. Прочитал довольно много литературы. Пожалуй, никогда в жизни я так жадно и много не читал. Впервые я тогда прочел Евангелие. Залпом.

И песни снова начали потихоньку писаться.

Песня «Облака»

Плывут по небу облака,

Под небом – города,

И в этом ритме мы с тобой

Танцуем декаданс.

Чем дальше от себя бежим,

Тем дальше от людей.

Всем гении сейчас нужны,

Но где их взять теперь?

 

Мы видим то, что мы хотим

И слышим, что хотим.

Мы ищем свет, закрыв глаза,

Глотая горький дым.

 

Для манной каши мы – комки,

Нас не переварить,

Застряли в горле у тоски

И с этим будем жить!

 

Мы дети тех забытых дней,

Где было все теплей.

Упали в снег и смотрим вверх

В открытую нам дверь.

 

Нет больше стен, нет потолка

и пола тоже нет,

Мы – средний род как облака,

Летим на красный свет.

В московский период со мною произошло несколько поворотных событий.
Во-первых, я вновь помирился со своей будущей женой, с которой мы полгода были в разрыве. Зимой 2011-го я сделал ей предложение. Как принято, просил руки у ее родителей. Для меня это был настоящий подвиг. Тем более, что они знали о наших не очень-то гладких отношениях.

Но все шло благополучно. Она стала приезжать ко мне в Москву. Летом была назначена свадьба. Мы готовились…

3 июня утром меня разбудил звонок. Звонила мама в слезах.

Бабушка умерла.

Первая мысль, которая пробежала в голове: «Отмучилась» ...

Да… она долгое время жила после инфаркта с больным сердцем, на нитроглицерине. Я помню, как ей было тяжело, когда на нее накатывал очередной приступ боли. Она надолго задерживала дыхание. Смотреть было невыносимо. Но так она жила последние лет десять.

А ведь моя бабушка – это тот человек, который дал мне самое первое и самое важное воспитание. Я жил с ней до четвертого класса школы. Был фактически шестым ее ребенком. И конечно, она достойна отдельных медалей, орденов и страниц.

Ветеран труда. Учитель с большой буквы. Она была не просто учителем. Она была героиней.

Родом из северного Усть-Цилемского края, самая младшая – пятый ребенок в семье. Родилась за год до войны. Прабабушка Ульяна воспитывала пятерых одна, после того как прадед Антон ушел на фронт, где и погиб. Он даже сидел в фашистских лагерях, но точное место его гибели до сих пор неизвестно.

Бабушка много рассказывала про детство. Про то как они выживали в те непростые годы. Когда, например, приходилось есть гнилую картошку и очистки. Но они выжили и даже смогли держать корову, несмотря на то, что траву было косить запрещено. Все поля были тогда колхозными…

После окончания пединститута бабушка познакомилась с дедом. Их направили по распределению в село Сторожевск (Республики Коми), где она всю жизнь и проработала педагогом. По специализации она была учителем географии, но всю жизнь работала с «особыми» детьми. Много лет она преподавала в школе для глухонемых, пока ее не закрыли.

А потом бабушка занималась с отстающими в развитии школьниками в специальном, так называемом Вспомогательном классе. Это время я уже помню сам. Я приходил к ней на занятия. Садился за парту. Тоже слушал задания и отвечал, удивляясь, почему это такие большие ребята не могут ответить на такие простые вопросы. Только потом я понял почему.

Кажется, что все детство я был рядом с бабушкой…

Песня «Звуки жизни»

Звуки жизни, быта, просто

Сердце мне согреть. Семья.

Запах кухни тесной. Поздно.

Все ушло куда-то. Зря.

Это детство, беззаботность.

Варежки. Узором дым.

Не вернуть – такая пропасть,

Что пропасть хотелось бы.

Вспоминаю: после горки

Весь в снегу иду домой,

Шапку, валенки – на полки.

Бабушка везде со мной.

Так тепло в груди от мысли.

Прошлое. Прошло? Вопрос.

Кто о чем, а я о жизни…

Но теперь один среди берез.

 

Наверное, особое детское счастье было именно тогда, когда все были вместе.

А теперь я был один, в Москве, и вот этот самый звонок… Я сразу поехал за билетом на самолет. И уже вечером следующего дня был в Сторожевске.

Сидел на том самом кресле в зале, где любил сидеть в детстве, спрятавшись за новогодней елью и нюхать запах свежей хвои.
А сейчас в этой комнате вместо радости было горе.

Гроб стоял посередине. Смотреть я не мог. Но сидел рядом, думая о ней.
Где она сейчас? Как она там?

Впервые за долгое время все родные вновь были вместе. Рядом с бабушкой. И на всех нахлынули самые теплые воспоминания…

В день похорон приехал священник и отпевал ее тут же, в этой комнате.
Для нас бабушка была как солнце. Как главное связующее звено. И вот теперь мы увозили наше «солнце» куда-то в вечность.

Мы сидели в открытом кузове возле нее. По традиции я бросал пихтовые ветки на дорогу, чтобы душа ее не забывала путь к дому.

На полпути пошел дождь. Казалось, что сама природа плачет об уходе хорошего человека.

А потом дома я впервые искренне от всего сердца читал молитвы, которые нашел у бабушки. Не помню, что конкретно я тогда читал, но ни для кого это не было странным. Наоборот, всех это успокаивало. Я почувствовал, что и бабушке от этого легче.

Ведь именно бабушка мне впервые рассказала о Христе. Именно она отправила меня креститься, когда мне было лет десять. При том, что никто из ее детей тогда еще не был крещен.

А меня крестили здесь – в Сторожевске – в здании сельского клуба, прямо на сцене. Здание это изначально строилось как храм. Но его не успели завершить, пришла революция. Так он никогда и не был действующим храмом Божиим, но зато был сельским храмом искусства. Все праздники и концерты проходили здесь. Помню, как я читал на 9 мая какое-то четверостишие возле клуба. Потом лет в семь был даже соведущим концерта, посвященного Женскому дню. Помню, как ходили сюда в кино, в библиотеку, позже – на дискотеку. А вот теперь я шел сюда креститься.

По-моему, была весна. Для меня этот день сейчас словно в тумане. Хотя один забавный момент все же врезался в память.

Я почему-то шел один с деньгами, которые мне дала бабушка на крещение. Перед входом в клуб я встретил своего приятеля, который был старше меня на шесть лет. Он стоял и курил. Спросил, куда я иду. Я сказал, что креститься и предложил пойти вместе. Он немного подумал, сделал последнюю затяжку, ловко метнул окурок указательным пальцем, и согласился:

– А!.. Пошли!.. Хули…

И в тот день его, и меня крестили. Но поскольку у него не было с собой денег, то ему не дали свидетельство о крещении. Так что с того времени я и был его свидетельством. А крестилось тогда человек двадцать разом…

Песня «Ветер в проводах»

Все дело происходило после рождения Нила.

В песок упали столетья, растаял в сумраке пепел.

Стихия буйного шторма размыла краски простора.

И трем китам стало душно стоять на выжженной суше.

 

Припев: Твой ветер запутался в проводах

И поет непонятную песню,

Как ушел, не вернулся, утонул в лесах

Тот, кто мог быть с тобою вместе.

Тот, кто мог быть с тобою вместе.

Тот, кто мог быть с тобою.

 

Огонь погонь, воздух, лужи.

Мир больше сердцу не нужен.

По капле воска на шрамы

И крик в горах: долой рамы!

 

Прощание с бабушкой – словно прощание с детством – это и был поворотный момент.

Конечно, все шло постепенно. В церковь я стал ходить не сразу. По возвращении в Москву я пару раз забредал в храм, но тогда лишь ненадолго, ничего не понимая.

Свадьбу мы все-таки сыграли. Потом жена переехала ко мне в Москву. У меня была неплохая работа в международном рекламном агентстве. Но как-то все это было не по мне...

Столичная жизнь с каждым днем казалась все мрачнее и мрачнее.

Этот бесконечный бег по кругу превращал меня в робота.

Помню, как меня разъедал ядовитый свет от ламп в метро, как угнетали потухшие лица вечно полусонных людей…

«Еще одна песчинка застряла в пыльных глазах Москвы» – думал я тогда.

Спасением были только книги и музыка…
В конце концов мы с женой решили вернуться обратно в Йошкар-Олу, чтобы жить настоящей, живой жизнью.

Поначалу было легко и радостно оказаться вновь в своей тарелке.

Но судьба нас все чаще призывала к внутренним переменам, к молитве.

После трех лет безуспешных попыток родить ребенка, мы все же решили повенчаться. Были мысли даже взять малыша из детского дома. Но именно после венчания жена, наконец, забеременела. Для кого-то это может показаться просто совпадением. Но для нас это было явным знаком.

Мы стали осознанно ходить в храм.

Жена была «апостолом» в этот период. Именно через нее началось наше активное воцерковление.

Беременность протекала непросто, мы очень переживали.

Седьмой куплет. Вот – мой переворот

Потом летом со мной случился еще один знаковый момент. Я ездил домой на север на купленной в кредит машине. Мне позарез нужно было показать, что у меня есть своя иномарка.

Впервые я ехал так далеко один за рулем.

Туда я добрался благополучно. Но вот на обратном пути случилось непредвиденное.

Километров через двести от дома я остановился, чтобы заглянуть в лесок (понятно зачем). Потом поехал дальше. Дорога была ровная, абсолютно новая, еще даже без разметки. Ехал я километров 110-120 в час. Смотрю – по рукаву ползет клещ. Я начал его стряхивать. Отвлекся буквально на пару секунд. Поднял голову и увидел, что выехал на встречную полосу, а там – машина. Я резко дернул руль вправо. Машину на скорости начало мотать в разные стороны, наклонило и, сделав два переворота, она вылетела с дороги в сторону леса. Все произошло за считанные секунды. Но время как будто замерло. Было ощущение нереальности. Будто в компьютерной игре, где графика закрутилась в спираль, а я четко ощущаю, что меня кто-то держит в невидимых руках…

Машина лежала почти у самого леса вверх колесами. В магнитоле продолжала играть песня группы Би-2 «Шамбала». Никакие подушки безопасности не сработали. Но ремень был пристегнут. А я лишь немного ударился головой. Но ни одной царапины. Хотя, конечно, был в шоковом состоянии.

Я вылез через боковое окно.

Проезжие водители останавливались, предлагали помощь.
Дальше – по схеме: приехали гаишники, оформили ДТП, я дождался эвакуатор, и мы повезли машину обратно в сторону Сыктывкара.

Первые недели две после этого я находился в состоянии невесомости. Был рад всему. Мне все казалось таким прекрасным. Светлым, понятным. Все лишнее сняло как рукой. Был только Божий мир и безусловная радость жизни.
Для меня это состояние теперь служит ориентиром того, как нужно жить.

Песня «Простым»

Как сложно быть простым,

Как сложно просто жить

И не сжигать мосты,

И всех вокруг любить.

 

Ценить дождливый день

И радоваться мгле.

Как сложно просто быть

Тем, кто ты есть вообще.

 

Как сложно не мечтать

И жить одним лишь днем,

Как просто говорить:

Так сложно это всё...

 

Как сложно написать

О простоте святой,

Прозрачно и легко

Как ясный день зимой.

 

Как сложно в сердце быть

Младенцем – не умом,

Душой не покривить,

Не ставить на потом.
 

А здесь и прям сейчас

Сказать, чтоб знали все,

О том, что так легко,

Жить просто на земле.

 

Именно после этого случая судьба привела меня на телевидение, где мне по какому-то невероятному стечению обстоятельств предложили работать над православной передачей «Преображение». Так моя жизнь все глубже связывалась с Церковью. Позднее уже углубляясь в духовные знания, я поступил на заочное отделение семинарии в город Владимир. А через пять лет я ее благополучно закончил.

Вообще погружение в жизнь духовную, церковную заставило меня на продолжительное время замолчать. Я многое вновь начал переосмысливать. Писать песни тогда не поворачивался язык. Ведь передо мной открылся совершенно новый, сверхъестественный мир, который настолько меня поразил, что я просто онемел...

Когда в одном Стихе – картина мира,

Ты замираешь молча на сто лет.

И потускнела вмиг твоя квартира.

И лишь в руках дымится пистолет…
 

Нет. Разумеется, это не значит, что все – пора заканчивать. Это лишь образ.
Не мне решать, когда закончатся мои песни.

Сегодня я нахожусь в той точке, где, наверное, и должен быть.

У нас с женой уже четыре сына. Мы построили свой дом.

Я по-прежнему готовлю православную передачу. По-прежнему занимаюсь творчеством.

Но теперь, спустя двадцать лет поисков, вместе со своим другом я вновь собрал музыкальную группу, чтобы наконец-то исполнить ее: свою новую песню...

Песня «Зеленая волна»

Зеленая волна –

Лето навсегда!

В твоей моя рука

И мы идем туда,

Где новая звезда

Светит сквозь года

И ливней облака

Прольются на луга.

Желтые стога,

Родные берега,

Где молоко и мед

Текут издалека…

 

Красная строка

Белого стиха –

Я не сошел с ума,

Я не дошел до дна.

Я шел через туман,

Я слышал голос Твой,

Он звал меня туда,

Где теплая вода,

Где лето навсегда,

В твоей моя рука

И мы идем туда,

Где живы все слова,

Где живы все всегда.

 

Зеленая волна –

Лето навсегда,

Лето навсегда,

Лето навсегда…

 

 

 

         Евгений Львович ОПАРИН

         Родился в 1983 году, живу в Республике Марий Эл. Образование:  инженер лесного хозяйства; бакалавр богословия и одно дополнительное –  копирайтер (Академия Коммуникаций WordShop, г. Москва). В литературном деле я – новичок. Хотя всю сознательную жизнь занимаюсь творчеством – писал стихи, песни, сценарии КВН, рекламные статьи и прочие тексты, публиковаться и участвовать в литературных конкурсах начал недавно.